Дворец, где разбиваются сердца
Шрифт:
Как быть с запонкой дона Пруденсио, которая нашлась в фонтане, послужившем местом умерщвления сестры Пилар? А жена мэра, волоокая Камилла? Или эти археологи, которые пытались проникнуть в номер к Эльке? Они тоже положили глаз на сокровища. Жаль, что она тогда отпустила их, так бы сидели в камерах и не путались под ногами.
Или убийца – еще кто-то? Но вряд ли это некто со стороны, у Нико было такое ощущение, что она знает этого человека. Он в городке – он или она. Или их несколько? Они выжидают своего часа, чтобы...
С этими мыслями она и поднялась в приемную аббатисы. Сестра
– Матушка сейчас же примет вас, госпожа комиссар! Хотите что-нибудь прохладительное?
– Да, с большим удовольствием, сестра, – ответила Николетта, вспомнив, как копалась в бумагах секретарши. Тогда она нашла там указание на двадцать миллионов долларов. Откуда у замшелого провинциального монастыря такие колоссальные деньги?
В этот раз ей не повезло – все ящики были закрыты, словно сестра София заметила, что кто-то в них рылся. И к тому же монашка вернулась неожиданно быстро и застала Нико у себя в кресле. Брови сестры Софии полетели вверх. Не растерявшись, Кордеро сказала:
– У вас зазвонил телефон, я подошла, чтобы взять трубку, вдруг это был важный звонок.
– Странно, – протягивая комиссарше бокал с чем-то темным и шипящим, проворковала проницательная секретарша, – я всегда слышу телефонные звонки, когда ухожу на кухню. А в этот раз ничего не слышала...
В этот момент телефон в самом деле зазвонил, сестра София взяла трубку.
– Да, да, матушка, комиссар Кордеро уже в приемной. Немедленно!
Положив трубку, она сказала, лучась как сама добродетель:
– Госпожа комиссар, вас ждут. Будьте добры, пройдите в кабинет матушки Августины!
Николетта снова оказалась в кабинете аббатисы, и та снова была не одна. Однако вместо отца Теренсио ее собеседником являлся сухощавый старик с орлиным носом и серебристой шапкой волос. Судя по его алому одеянию, такого же цвета шапочке и золотому кресту, это был кто-то из церковных иерархов.
– Будьте знакомы, – произнесла Августина. – Его высокопреосвященство кардинал Антонио делла Кьянца. Его высокопреосвященство прибыли из Рима, дабы обустроить визит его святейшества. Вы же не забыли, госпожа комиссар, что понтифик пожалует в Коста-Бьянку и в наш городок в ближайшие дни?
Ага, вот оно что, подумала Николетта. Перед тем как в Санта-Клариту прибудет папа, его эмиссары оценивают обстановку. Она слышала о делла Кьянца, потомке итальянских переселенцев – он был единственным коста-бьянкским кардиналом в Ватикане.
Кардинал милостиво протянул Николетте белую руку, украшенную крупным рубиновым перстнем. Наверное, он ожидал, что она приложится к ней, но Кордеро ограничилась коротким рукопожатием.
– Его высокопреосвященство прибыли инкогнито, – продолжала аббатиса. – Мы не хотим привлекать внимание до того, как официально станет известно, что его святейшество посетит наш монастырь, чтобы лицезреть хрустальную Деву Марию!
Кардинал подал голос:
– О, сегодня утром я уже молился перед этим чудом! Мне хорошо известно, что папа наслышан о хрустальной статуе, льющей слезы. Это и побудило его посетить ваш монастырь, сестра...
– Что для нас огромная честь! – возведя
Делла Кьянца усмехнулся и продолжил:
– О! Это на самом деле великая честь. Поэтому мне и поручено сделать так, чтобы визит его святейшества прошел без сучка без задоринки. Папа настаивает на визите в ваш монастырь, а слово понтифика – высший закон, которому мы, его скромные слуги, обязаны беспрекословно подчиняться. Но мне вовсе не хочется, чтобы наш горячо любимый понтифик прибыл в ваш монастырь, в котором одно убийство громоздится на другом. Это кощунственно! И более того, возникает вопрос о безопасности папы!
Кардинал устремил взгляд своих голубых глаз на Николетту. Матушка Августина, вперив взор в пол, ничего не отвечала, стойко снося критику римского начальства.
– Поэтому мне хочется знать, как идет расследование этих ужасных убийств, – сказал кардинал делла Кьянца. – До приезда его святейшества убийца должен быть изобличен и изолирован. Представляете себе, какой разразится скандал, если папа приедет в монастырь, в котором безнаказанно убивают монахинь! Это нонсенс, папа будет очень огорчен, если узнает об этих кровавых преступлениях!
– Неслыханно, неслыханно, – шептала аббатиса, как будто убийства происходили не во вверенном ее заботам монастыре, а где-то в совершенно ином месте.
Николетта, понимая, что церковный иерарх вызвал ее на ковер, чтобы отчитать, пропесочить, промыть мозги и щегольнуть именем папы римского, ответила:
– Мы делаем все, кардинал, что в наших силах. Предоставьте поимку убийцы тем, кто занимается этим профессионально. Я же не вторгаюсь в тонкие материи, так и вы не спускайтесь с небес на землю!
Кардинал холодно улыбнулся, однако Нико поняла: он не привык к такому дерзкому тону и подобным смелым словам. Кто знает, если престарелый папа римский в ближайшие годы покинет бренный мир, то его преемником может стать и тот, кто в данный момент восседает напротив Нико и отчитывает ее, хотя не имеет на это ни малейшего права. Нынешний наместник святого Петра на Земле уже дряхл, стар и немощен, и, по слухам, ставки латиноамериканских кардиналов на грядущем конклаве очень высоки.
Делла Кьянца был идеальной кандидатурой: не очень умен, но и не глуп, с апостольской постной внешностью, умеет всем угодить, особо ничем не прославился, но и не запятнал репутацию ни в одном скандале, не консерватор, но и не либерал. И, кроме всего прочего, ему под семьдесят: если его изберут папой, то править он будет не очень долго и не преградит на многие годы путь наверх своим более молодым, но не менее честолюбивым коллегам.
– Я отнюдь не хочу учить вас, госпожа комиссар, – сказал кардинал. – Но мне надо знать, что здоровью и безопасности его святейшества во время визита в монастырь ничто не угрожает. Более того, мне бы хотелось, чтобы к приезду папы была найдена чудесная, похищенная убийцей, дароносица, в которой хранился гвоздь от креста Иисусова. Его святейшество изъявил желание приложиться и к этой реликвии!
Николетта поняла, что кардинал – настырный человек. Видимо, привык, что в Ватикане его слово закон и никто не смеет перечить его желаниям.