Дворяне. Книга 3
Шрифт:
– Тише, – снова сказал Сергей уже сердитым тоном.
Звук из динамика был не громкий и, нельзя было его прибавить.
Диктор сообщил: «Сегодня утром был убит Сергей Миронович Киров – член политбюро ЦК ВКП (б). На многих заводах страны прошли митинги рабочих осуждающих это убийство и требующих начать террор против врагов народа. Центральный исполнительный комитет СССР принял постановление «О внесении изменений в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик» следующего содержания: «Внести изменения в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик по расследованию
1. Следствие по этим делам заканчивать в срок не более десяти дней;
2. Обвинительное заключение вручать обвиняемым за одни сутки до рассмотрения дела в суде;
3. Дела слушать без участия сторон;
4. Кассационного обжалования приговоров, как и подачи ходатайств о помиловании, не допускать;
5. Приговор к высшей мере наказания приводить в исполнение немедленно по вынесении приговора.
Постановление ЦИК и СНК СССР 1 декабря 1934 г, подписано председателем ЦИК Михаилом Ивановичем Калининым». Когда новости закончились, то зазвучала траурная мелодия. Лица, у сидящих людей за столом, стали серьёзными, радостное настроение исчезло. По радио ничего не сообщили, кто же убил Кирова. Минуту размышления прервала Евпраксия Павловна:
– Убийцу, безусловно, найдут, – сказала она. – Теперь опять во всём будет виновата интеллигенция. Я бы не смогла убить человека, даже такого, как Киров. Я преклоняюсь перед тем героем, который убил Кирова, и перед госпожой Каплан, которая стреляла в Ленина. Какое мужество надо иметь, чтобы пойти на это.
– Что ты, мама, говоришь, – возмутился Глеб, – ты разве против Советской власти?
– Я не против власти народа, я против кучки большевиков, захвативших власть в государстве. Вы помните Геннадия Ивановича Свешникова? Так вот, я вам не рассказывала: он тоже убил в Данилове одного большевика. Фамилию я того большевика не помню. Геннадий Иванович был мужественным человеком, и теперь я вижу, что он был сто раз прав.
– В чём он был прав?
– В том, что наше сословие интеллигенции, теперь изгои и враги народа. Вам, дети мои, надо теперь жить тихо и нигде лишнего не говорить. Опять, как и в восемнадцатом году начнут бесчинствовать чекисты.
После её слов Сергей, чтобы сменить тему разговора, открыл бутылку шампанского и, стараясь сделать улыбку, произнёс тост:
– Давайте выпьем за мамин день рождения, пожелаем ей крепкого здоровья и успешно доработать этот год.
Все присутствующие взяли бокалы и выпили. Дети тоже пили компот и поздравляли бабушку.
Евпраксия Павловна могла бы сразу уволиться с работы и уйти на пенсию, но директор школы попросил её доработать до летних каникул, и она согласилась.
Последние годы она плохо себя чувствовала: часто простужалась, часто болел живот и постоянно у неё были недомогания и слабость. К врачам она больше не обращалась, понимала, что это бесполезно. Сказывалось то, что она надорвалась в 1917 году, когда они с Серёжей разгружали с телеги дрова.
– Сколько ты, мама, будешь получать, будучи на пенсии? – поинтересовался Глеб?
– Сорок пять рублей, – ответила она, – как раз на сорок пять буханок хлеба. Но вместе с зарплатой учительницы у меня получится сто
Глеб с довольным выражением лица встал из-за стола и вручил маме пакет с деньгами.
– Это, мама, тебе от нас с Павликом, купи себе новое зимнее пальто.
Серёже стало неловко от того, что ему было нечего подарить, и он с виноватой улыбкой произнёс, глядя на Соню:
– Мы, мама, с Соней тебе всю зарплату отдаём, так что купи из этих денег что пожелаешь, или добавь к пальто, если денег не хватит.
– Ой, спасибо дорогие мои, – взволнованно говорила Евпраксия, – я подумаю, что купить, а пальто у меня и это вполне нормальное. Я ещё похожу в нём, его мне подарила сестра Валентина со своего плеча, уезжая из Данилова. Когда я надеваю его,
то каждый раз вспоминаю Валечку. Как-то она и её семья поживают в Чехии? Уже давно от них не было писем.
Соня смущённо отвела свой взгляд, так как написала письма в Чехию и Америку с просьбой к родственникам часто не писать, чтобы не наводить гнев чекистов на семью Сержпинских. Евпраксия об этом не знала, а Серёже Соня потом призналась, и он на неё не рассердился, а наоборот одобрил этот поступок.
Пока за столом Сержпинские сидели, в дверь кто-то постучал, не громко и робко. Глеб, сидевший ближе к двери, пошёл открывать, а мать испуганно предупредила его:
– Спроси, кто там, сразу не открывай.
– Кто там? – спросил Глеб.
За дверями ответили:
– Это я, Першин Олег, ваш знакомый.
Евпраксия махнула рукой, мол: «Пусти», и Глеб открыл дверь. Соня с усмешкой сказала себе под нос: «Он словно, чувствует запах вина издалека». Олег уже не раз приходил, как только в семье Сержпинских, отмечали какое-нибудь событие. В бутылке ещё оставалось шампанское, и Сергей налил бокал для Першина. На удивление всем, он поздравил Евпраксию Павловну с днём рождения.
– Откуда ты узнал, что мне день рождения? – спросила она.
– От Серёжи, года два назад. В прошлом году, если помните, я уже вас поздравлял. Прошу извинить, что я без подарка, вы же знаете, я теперь безработный. Иногда бывают шабашки. Например, меня директор автоколонны попросил написать номера на машинах. Но с тех пор работы больше нет.
Сергей пообещал Першину, устроить его в клуб на должность художника. Олег часто приходил к Сергею в клуб и помогал ему что-нибудь рисовать, и у него это неплохо получалось. Директор клуба накопил денег от концертов и собирался оформить Сержпинского на полставки, но потом оказалось, что сразу в двух местах полставки по закону платить нельзя. Он уже был оформлен в первой школе по совместительству учителем рисования и черчения.
Олег поел картошки и всего, что было на столе. Он, обычно, когда приходил, почти всегда отказывался сесть за стол в обед или ужин, он был стеснительным человеком, но в этот раз, видимо, очень проголодался. Закончив есть, он поблагодарил хозяев и спросил:
– Вы слышали новость, что убили Кирова?
– Да, недавно по радио сообщили.
– Я знаю, почему его убили. Его убрали, как конкурента для нынешней правящей группировки, – пояснил Першин. – За Кировым стояла другая группа большевиков, в том числе Каменев и Зиновьев.