Двойная игра
Шрифт:
– Друзья мои, - он, сощурив один глаз, обвёл нас взором так, как будто бы нас было намного больше двух, - на свете есть лишь два человека, которых я люблю. И оба сейчас стоят передо мной, - гена прервался, отпив прямо из бутылки (воспитание не позволяло ему отпить из бокала до конца тоста).
– Я хочу вас обрадовать: мы действительно расширяемся! Никому на свете ещё не приходила идея так финансово выгодно спасать людей от собственных фантазий! Теперь никто не скажет, что мы... мы...
И тут я заметил, что генерал как-то резко сник и стал заваливаться. Обычно самоуверенное его лицо вмиг расплылось во что-то совершенно бесформенное, из глаз брызнули слёзы, и мгновение спустя
– Они меня достали!!!
– Кто?
– в один голос спросили мы с художником, подрываясь к гене.
– Бабы!
– Генерал уже откровенно рыдал, опустившись задом на разворошённый ящик с шампанским.
– Достали дальше некуда!!! Достали, прям, достааали!..
Ох. Ох и ох. Бедный, бедный заебавшийся генерал. А ведь так долго крепился... Но видать, шампанское - не его напиток.
– Весь!... Весь мозг...
– На миг он приподнял на меня опустившуюся было с концами голову, поднял указательный палец и сделал им неопределённое движение.
– И прямо вдрызг! На... На хер!
Вечер можно было считать оконченным. Солнце, да и генерал, закатились оба каждый за свой горизонт, вытащить обоих из-за которых не представлялось возможным. Ещё немного послушав стихающие генины причитания, ободряюще похлопывая его по спине, я отправился спать на второй этаж. Художник ещё какое-то время пытался навести порядок в доведённой до состояния хаоса студии, но в свете покидающих его сил, плюнул на всё и последовал моему примеру.
2
"И целую ночь в ожидании флота
на всем побережье печально горят маяки." А.В.
Каждый раз с утра, когда все ещё спят, она приходит в старый сквер. Местные уличные кошки и дворники давно привыкли к её появлениям. Но они - единственные свидетели. Она подходит всегда к одной и той же лавочке, кладёт на неё свою сумку и какое-то время стоит рядом неподвижно. Потом она переводит дух, оглядывается по сторонам (но никого не замечает), достаёт из сумки скакалку и начинает с ней прыгать. Ровно пять десятков раз. Этого хватает, чтобы дыхание её сделалось прерывистым и немного вспотел широкий лоб. Тогда она выжидает несколько минут и прыгает ещё пятьдесят раз. Однажды она решила поставить рекорд, но ровно на сто первый раз её скакалка запуталась в ногах, она потеряла равновесие и плюхнулась прямо на асфальт. С тех пор она не любит эксперименты. Покончив с упражнением, она, наконец, садится на лавочку, достаёт из сумки термос с чаем, наливает кружку и спокойно пьёт, всматриваясь в небо. Лето давно закончилось, иссякло, растворилось в ознобе осеннего утра - теперь, ветерок приносит не его тёплые запахи, а банальные сухие листья, что служат ковровым покрытием каждое утро, пока их не сметут. Она толста и ей что-то около сорока; зачем ей приходить сюда каждое утро, она не знает. Не знает, когда прыгает, приминая асфальт, не знает, когда пьёт свой чай. Когда она смотрит на небо, она ни о чём не думает. Была бы она чуть внимательней, даже не так - смотрела бы чуть осмысленней, она заметила бы в сегодняшнем небе нечто необычное. Но этот номер с ней не пройдёт: человек не увидит того, до чего он не способен додуматься. Так что сейчас она сидит и смотрит на небо, с которым происходит <не пойми что>, но ничего <не видит>.
За этой сценой наблюдают двое. Мужчина и женщина. Они стоят прямо на крыше высокого дома, примкнувшего к скверу, откуда им хорошо видно и лавку в сквере и само небо. И главное, то, что на нём происходит. Он смотрит на небо <соучастно>, более напряжённо, чем это требуется от простого наблюдателя. Какое-то время его на крыше практически нет, затем черты его лица расслабляются,
– Ну что, готово?
– А разве вы не видите?
– отвечает тот.
– Я думаю, он будет доволен. Хотя, лично я бы это носить не стал.
– Да вам и не к чему. Дорогой мой, ну неужели вы не заметили, что у этого мира появилась любовница? Раньше вы были куда более проницательны.
Они оба удовлетворённо смотрят в сторону неба, затем их внимание привлекает толстушка. Сейчас она как раз совершает свой восемьдесят четвёртый прыжок.
– Вы имеете ввиду ее?
– он насмешливо приподнимает брови и смотрит вниз.
– Не говорите ерунды, - сухо отвечает она, - вам прекрасно известно, что я не знаю, кто эта сучка.
Конечно, ему прекрасно известно. Ещё бы он ничего не знал! Но когда выполняешь подобные заказы, лучше всего не говорить лишнего. Особенно, когда имеешь дело с бывшей женой бога . Впрочем, она и сама это понимает. Сейчас она внимательно следит за завершающим этапом его работы, разглядывая утреннее небо. Само небо тут и там разлиновано конденсационными следами от пролетающих самолётов. Но её не обмануть. "Самолёты - раскройщики неба" - думает она.
– "Кое-кому приспичило отправиться на свидание, и портье срочно шьёт ему новый костюм".
Какое-то время они оба молчат. Толстушка доделала зарядку и уже успела куда-то уйти.
– Вы же не ревнуете его?
– Наконец, аккуратно спрашивает он.
– А вам не приходило в голову, что после того, как мы развелись, у меня имелись и другие любовники?
Он переваривает эти её слова; с виду его реакция похожа на Винни-Пуховское "Ну и дела". Впрочем, через какое-то время он думает: "Да нет, не может быть", а ещё спустя немного - "Хотя... Никогда же не знаешь, может быть всё что угодно".
– Вы же ещё хотели меня о чём-то спросить, не правда ли?
– И она заглядывает в его глаза, как будто уже прекрасно знает, <о чём именно>.
– Вы правы. Только вот я никак не могу сформулировать вопрос. Вы простите меня, если я выражусь банально: что же произошло?
– Ха! Мой бывший муж предпочитает не делиться своими тайнами с собственным имиджмейкером!? Это на него не похоже. На самом деле, он просто веселится, поверьте мне.
– А что же тогда стало с этими тремя?
– Да ничего не стало. Пока что. Хотя возможно, излишняя любовь к художникам, на этот раз его несколько подвела... Но я решительно отказываюсь продолжать разговор в этом месте! Угостите меня чем-нибудь? (нет, она это не серьёзно - для неё это было бы слишком резким падением с карьерной лестницы)
– Как вам угодно. Надеюсь, ваш бывший муж не обидится, если мы с вами немного о нём поговорим?
– Ох, он тот ещё шутник.
* * *
Очень необычный ресторан. Официанты - все как один безголовые красавцы плавно передвигаются между столами, обслуживая посетителей. Он и она сидят друг напротив друга за уютным круглым столиком в центре зала. Кажется, ресторан летит. Он сидит, сохраняя безупречную осанку, и дегустирует вино. Она склонилась над целым подносом еды, который уже успела наполовину опустошить. Называя вещи своими именами, она жрёт как лошадь. Наконец, когда с едой покончено, и ей приносят второй по счёту бокал вина (только в отличие от его бокала, этот наполнен до краёв), она откидывается на спинку стула, закуривает и смотрит прямо на своего собеседника. Сдаётся, какое-то время она не въезжает, что за мсье сидит напротив её. Он угадывает её замешательство и мягко произносит: