Двойная игра
Шрифт:
— А почему имя у тебя такое? Ласка должна быть тихой. Сидеть около мамки, прясть, вышивать крестиком и жениха дожидаться. А ты с дубиной по дорогам шастаешь.
Спросил и пожалел. Девушка глянула на него, как на блаженного:
— Откуда ты такой выискался? Любопытный.
— Не хочешь — не говори. Я так — разговор поддержать.
— Ты городской, наверное?
Виллим пожал плечами.
— Да уж наверняка, — продолжала она. — В деревнях да хуторах лесных всяк знает: нет зверя страшнее ласки. В курятник залезет — всем несушкам головы поотгрызет. Лосю
— Змея что ли какая?
— Сам ты — змея. Зверек такой. Навроде хорька или горностая, каких в Дар-Кхосисе богатые дамы для забавы держат. Только меньше.
— И что — лося завалить может?
— Сама не видела. Но люди так говорят.
Беседа постепенно перешла на крупного — красного — зверя. Потом на манеры охотиться каллеронских лендлордов, песни, которые предпочитают их жены… Несколько раз Виллим перевешивал цитру из-за спины на грудь, подтверждая свое мнение десятком строчек известных певцов древности и дней нынешних.
Дорога то вилась среди могучих раскидистых вязов и буков, то ныряла в заросли боярышника и лещины, а то и вовсе выбегала на открытые прогалины в пару тысяч шагов поперечником.
Светило близилось к зениту, когда им пришлось юркнуть в кусты. По дороге скорой рысью протарахтел десяток груженых повозок, сопровождаемый добротно вооруженной стражей. Виллим заикнулся было, что не худо де к обозу бы присоединиться, но довольно прозрачный намек Ласки на вчерашних головорезов отбил у него сразу всю тягу высовываться перед незнакомыми людьми.
В кустах пришлось сидеть долго. Девушка шипела и все прикидывала — поспеют к какому-никакому хутору к вечеру или не поспеют. По всему вышло — не поспеют. Поэтому ее настроение напрочь испортилось, на шутки Виллима она больше не отвечала звонким смехом, а зыркала, как боевой кот. Разговор больше не клеился.
Ближе к вечеру небо заволокло тучами. Начался мелкий, нудный до противности дождь. Виллим запрятал цитру под плащ и уныло шагал дальше, с трудом поспевая за целеустремленной, как атака конногвардейцев, Лаской. Холодные капли скатывались по волосам и, попадая за ворот, заставляли вздрагивать и ежиться.
Снова место для ночлега, по одной ей видимым приметам, выбрала девушка. На этот раз костра не разводили. Такая попытка была бы не только безуспешна, но и попросту глупа. Хворост и валежник успел изрядно пропитаться влагой. Поэтому, обнаружив дерево, под которым не было по крайней мере луж, Ласка окружила ствол веревкой из конского волоса и уселась, привалившись спиной к серовато-коричневой шершавой коре. Виллим примостился рядом. Почти вплотную. Девушка не отстранялась, погруженная в свои мысли. И даже не сделала попытки прикрикнуть на него. Виллим хотел рассказать по случаю историю о двух горцах, выживших в метель, укрываясь одним плащом, когда их товарищи замерзли насмерть каждый под своим, но вовремя вспомнил смертоносный посох и сдержался от греха подальше.
Сон пришел незаметно. Беспокойный и чуткий. Поэтому легкого тычка локтем под ребра хватило для мгновенного пробуждения.
Дождь прекратился. От кустов и травы поднимался
«Какая красота!» — хотел воскликнуть Виллим, но осекся, заметив напряженно-неподвижный профиль Ласки. Проследил за ее взглядом… Тугой комок подступил от низа живота к грудине, затрепетал в унисон попытавшемуся выпрыгнуть из груди сердцу, а руки и ноги разом ослабели так, словно из них выдернули все кости.
Вокруг прогалины, не приближаясь, но и не выказывая ни малейшей опаски, сидели на корточках шесть серебристых фигур. Седая шерсть играла и переливалась при свете Сестер, могучие руки (или передние лапы?) бугрились узловатыми тяжами мышц. Горбатые загривки. Пасти, окаймленные по краям влажным блеском клыков.
— Псоглавцы? — еле слышно прошептал Виллим.
— Если бы… — тихонечко отозвалась девушка. — Волкодлаки.
— Что теперь делать будем? — пальцы молодого человека против воли сжали висящий на груди кошель.
— Заткнись пожалуйста, а? — страха в голосе Ласки не было, но не было и уверенности в победе.
Виллим послушно замолчал. Звери медленно приближались. При этом уловить момент прыжка просто не представлялось возможным. Отвел взгляд, вернул, а он уже на шаг-полшага ближе.
— Держись по возможности сзади, — буркнула Ласка, привычным движением освобождая косу.
Прикидывавший в это время как ловчей взобраться на дерево Виллим не нашелся что ответить, а смог только наблюдать выпученными от страха глазами, как она делает два долгих, скользящих шага…
Прыжок!
Коса щелкнула в воздухе как бич гуртовщика. Один из волкодлаков со скулением прянул в сторону — вместо глаза на светлой шерсти черным потеком растекалось кровавое пятно. Однако остальных это не задержало и на долю мига. С короткими взрыкиваниями они взяли девушку в кольцо и только слившийся в серое смертоносное колесо посох удерживал их когти и клыки на безопасном расстоянии.
Хрясь! Кончик посоха с маху врезался в чувствительные ноздри зверя, вынуждая его откатиться в сторону, жалобно визжа.
Щелк! Сухо, как валежина под сапогом, хрустнула лапа другого.
Коса металась из стороны в сторону, словно жила своею жизнью, пятнала шкуры зверей темными влажными росчерками.
Ласка не берегла сил, бросив в бой все умения и навыки. Только это могло дать призрачный, почти незаметный, шанс уцелеть. Не победить, а хотя бы отогнать хищников.
Но, сколь ни был Виллим неопытен в рукопашных схватках, все очевиднее становилось — надежды на спасение у них нет. Все ближе смыкались капканы челюстей к тонким, мелькающим в непрерывном танце рукам и ногам. Все чаще когти находили невидимые глазу бреши в обороне девушки. И вот уже левый рукав ее куртки повис бесформенными лохмотьями, правая штанина потемнела…