Двойная шутка

Рафеева Елена

– Я тоже полюблю книги, – запальчиво сказал Фил, – они уже начинают мне нравиться.

– Зачем тебе это?

– Я заинтересован, – повторил Филипп упрямо.

– Тогда просто пригласи ее в кино, – посоветовал Алекс, – а там как пойдет.

– Но как мне понравиться ей, если я ничего о ней не знаю?

– Может, ей понравятся твои старые деньги.

– Если бы все было так просто, – вздохнул Фил. – Но мне почему-то кажется, что ей это не слишком интересно. Подскажи, я ведь знаю про нее только то, что она работает агентом и родом из России.

– Кто тебе сказал, что из России?

–

Ну, – Фил растерянно моргнул. – У нее же похожий акцент… И ты сейчас назвал ее фамилию, она ведь на «а».

– Элла из Гомеля.

– А…

– Это в Белоруссии, – уточнил Алекс.

– Ну почти. Я знаю, что столица Белоруссии – Минск, – счел нужным сообщить Фил. Еще он знал, что именно на минском заводе выпускали часы «Луч», одна модель была и в его коллекции – 1816, ставшая победителем на Лейпцигской ярмарке в 1972 году. – А по поводу классики в одежде… С чего бы мне начать?

Одевался Фил, конечно, слегка эксцентрично. Пожалуй, его стиль можно было назвать «Первое что валялось в шкафу и не требовало глажки». Его винтажные часы редко сочетались с одеждой, однако Фила, похоже, это мало волновало. Вот и сейчас на нем были вещи не только разных стилей, но и фасонов и даже пар. Англичане называли это торжественным словом «экстравагантность», а Алекс считал просто фриковатостью. Филу единственному из актеров вещи на площадке для современных сцен подбирал художник по костюмам. Остальные одевались в свое, за исключением, конечно, исторических сцен.

Единственное, с чем у него всегда все было в порядке, – это с носовыми платками. В смысле, они всегда были белыми. Алекс бы даже подумал, что кто-то подарил ему коробку с тысячью штук, и он каждый вечер выбрасывал по платку и каждое утро брал новый, если бы на некоторых из них не попадалась буква S.

– Гленчек, виндзорская клетка, «принц Уэльский», «принц Галльский», аргайл, Эстерхази – выбирай любое.

– Я знаю, что все это одно и то же, – сказал Фил с досадой. Он все-таки был англичанин.

– Они отличаются палитрой, – возразил Алекс. – Гленчек – в черно-белую клетку, а в другие уже добавили цвета 33 . Аргайл – ромбы. Есть Бeрберри с их «клеткой нова» 34 . Ладно, не важно. У тебя есть хоть один костюм темного оттенка и туфли к нему?

– Должен быть, – неуверенно ответил Фил, – надо порыться в шкафу.

– Костюм обычно просится на вешалку.

– К чему столько мороки – это же просто одежда, – произнес Филипп с небрежностью человека, у которого всегда были деньги на качественные вещи. Одни его разномастные носки с Бонд-стрит стоили больше, чем польский строитель получал за три дня, но едва ли Фил задумывался об этом.

33

Традиционный мотив гленчека, впервые введенный в моду графиней Ситилд, – черные и белые полосы, пересекающие друг друга и чередующиеся по вертикали и горизонтали. Виндзорская клетка, или «принц Уэльский» – клетка с коричневым, кремовым, синим и красным оттенками. Во Франции ее называли

«принц Галльский», в Австрии – Эстерхази. Современная палитра включает в себя также голубой, бордовый и зеленый цвета.

34

Крупная черно-бело-красно-бежевая клетка.

– В человеке должно быть все прекрасно: и одежда, и душа, – заметил Алекс и сам же раскрыл источник цитаты, – как говаривал Чехов.

– Михаил? – уточнил Фил.

– Антон.

– Ну почти, – Фил привычно протянул ему пять фунтов за неузнанную цитату. Он как раз недавно снял в банке кучу мелочи для подобных случаев.

Следующим вечером после съемки Фил со свертком в руках подошел на базу для хранения оборудования, или, как называл ее Алекс, светоподсобку (хотя она занимала двести квадратных футов). Он был уже одет для «свидания».

– Как я выгляжу? – спросил он.

Алекс скептически на него глянул.

– Ты вот в этом пойдешь?

– А что – классическая белая рубашка…

– На ней заплатки, но не суть. Я про розовые брюки.

– Не совсем розовые, а оттенок «миндаль». Мне сказали, в нынешнем сезоне их носят.

– Надень лучше прежние.

– Но они же старые.

– Лучше старые, чем розовые!

– Ладно, не заводись, я еще одни заказал, – Фил развернул свой бумажный сверток, – вот, виндзорская клетка и носки «аргайл». Уже лучше?

– Пойдет, – кивнул Алекс, оглядев обновку, – но носки замени на однотонные, много узоров – перебор.

– Слушаюсь, капитан, – отозвался Фил с улыбкой, и счел нужным пояснить: – Как говорил Губка Боб Квадратные Штаны… Не то чтобы я это смотрел, просто песня была на слуху, – добавил еще на всякий случай он.

– Фил, бросай эту привычку оправдываться, она может подвести тебя в самый неподходящий момент – например, на встрече с женщиной.

– Буду следить за собой, – подумав, кивнул Фил.

– А обязательно сочетать это с красными кроссовками?

– Красные кроссовки – это мой талисман, – за них Филипп готов был держаться до последнего. – Я играл в них в отчетном спектакле в Академии.

– Ну если только в спектакле, – с сомнением произнес Алекс. – Слушай, а как тебя вообще занесло в Академию?

– Ну я ходил в театральный кружок, и когда встал вопрос об университете… – Фил развел руками, – как-то пошло по накатанной.

– У нас тоже в школе был кружок, – кивнул Алекс.

– Я особо не афишировал, – Фил понизил голос, – но у меня в детстве было заикание, и потому мама отвела меня в кружок… И помогло.

– Это очевидно.

– Как думаешь, о чем лучше завести разговор?

Перед первым свиданием (встречей?) с Эллой Фил волновался – настолько, что это было даже заметно.

– Ну, кроме художников ей нравится опера, большие романы, – отозвался Алекс, – да полно тем.

– По авангардистам у меня есть заготовка, – сообщил Фил и немедленно ее озвучил: – У Казимира Малевича был свой клуб, «Супремус», куда входили многие русские авангардисты, например, Любовь Попова, репродукция одной из картин которой висит у нас в кофейной зоне, а также поэт Велимир Хлебников… Что еще?