Двойная ставка на смерть
Шрифт:
Фелисити прервала свой рассказ.
— Продолжай, — тихо попросил Доулиш.
Фелисити помолчала еще секунду-другую, потом выпалила:
— Просила передать, что любит тебя!
Доулиш расхохотался.
— В таком случае, я не скажу больше ни слова, — запротестовала Фелисити. — Теперь, если… во-первых… послушайся моего совета: позвони домой Биллу Триветту и расскажи ему все как есть. Фернандес не представляет сейчас никакой опасности; его здесь нет, так что ты не можешь заставить его дать показания.
— И достаточно разумно, и близко к истине, — пробормотал Доулиш, — но он может опять объявиться. Мне бы хотелось знать, почему он так нервничает при упоминании
— На мой здравомыслящий взгляд, драгоценные камни.
о которых он тут говорил, — краденые, — серьезно заявила Фелисити. — Фернандес и его сестра каким-то образом похитили эти камки и решили, что без особого труда доведут дело до благополучного конца, «ели знаменитый мистер Доулиш станет членом их семьи. Потом они уговорили его реализовать краденые камни. Интрига, — продолжала Фелисити, — настолько очевидная, что у меня просто в голове не укладывается, как это ты, с твоими-то способностями, не сумел с самого начала все это разглядеть.
— Очевидная, это верно, за исключением, правда, того, что вышеупомянутые здравомыслящие глаза не удосужились обратить внимание на броские и исключительно важные моменты, а в остальном, конечно, ты права, — парировал Доулиш. — И все же я не думаю, что мне следует беседовать с Триветтом прямо сейчас, ночью. Фернандес, скорей всего, к утру станет мыслить более разумно. Так что давай лучше сначала выспимся. Утро вечера мудренее.
Фелисити снисходительно пожала плечами.
— Возражать тебе — значит напрасно тратить время. Ты четко знаешь, что будешь делать, и непоколебим в своих намерениях. Мне бы пора уже привыкнуть. Ты всегда выбираешь самый безрассудный путь и проходишь его без страха и упрека до конца. Почти всегда меня бесит это, но в душе я считаю, что и сама поступила бы точно так же.
Доулиш шагнул навстречу Фелисити.
— Благодарю тебя, солнышко, — ласково сказал он.
На следующее утро Доулиш проснулся очень рано.
Дыхание Фелисити было ровным и умиротворенным, и ему было жалко поднимать голову с ее груди — он боялся разбудить ее. Он нежно улыбнулся, вспомнив, что она сказала ему вчера вечером.
Он обладал недюжинными способностями в сыскном деле; однажды бравый инспектор Триветт из знаменитого Скотленд-Ярда, в минуту откровения, доверительно сообщил ему, что вместо шести вышколенных сыщиков он предпочел бы иметь помощником одного Доулиша. Доулиш, по его мнению, обладает нюхом на преступления, на следы, как бы они ни были запутаны и вроде бы невидимы, на интригу, какой бы темной она ни была, и умеет прокладывать путь к истине, несмотря ни на какие препятствия. Занимаясь частным сыском, Доулиш приобрел некоторые необходимые в таком сложном деле навыки. Мог, к примеру, блокировать любой замок, открыть любой сейф, всегда был готов пойти на любой риск, своей силой воли и умом мог противостоять преступникам и, когда необходимо, полиции.
Прослышав про этот случай, инспектор Триветт наверняка решит, что Доулиш сам займется расследованием на свой страх и риск. А почему, собственно, и не заняться? Всем известно, что его услугами пользуются многие страховые компании, его молят о помощи и многие частные лица. Существует масса людей в теневом мире, которые не заинтересованы в том, чтобы их делами занималась полиция. Тем, кого Доулиш почитал «личностями» или кого несправедливо обвинили в чем-либо, Доулиш никогда не отказывал.
Работа в магазине Гейла на некоторое время отвлекла его от этого занятия. Теперь он до некоторой степени был рад вернуться к нему.
От Триветта, вероятно, последуют неизбежные предостережения
Выбросить из головы мысль о Триветте!
Действительно ли кто-то пользовался его, Патрика Доулиша, именем? Если да — с какой целью? Насколько соответствует истине история, изложенная Фернандесом? Если же она придумана, то что заставило его и девушку по имени Мепита прибегнуть к такой интриге?
— Причина просматривается, — мысленно прокомментировал свои рассуждения Доулиш и встал наконец с постели. Фелисити заворочалась, но не проснулась. Доулиш прошел в ванную, принял душ и растерся полотенцем. Выйдя на кухню, поставил кипятить чайник. Было что-то приятное в том, что утром можно было самому приготовить себе чай, без помощи горничной, которая сновала бы туда-сюда. Элис, кстати, через считанные минуты почти наверняка должна появиться на кухне, так как уже близилось время завтрака.
«Если до десяти часов не поступит никаких дополнительных сведений, — решил он, — позвоню в Скотленд-Ярд Триветту».
Без четверти десять раздался телефонный звонок.
Доулиш оторвал взгляд от тостов и мармелада. Фелисита отставила чашку с кофе. Доулиш подошел к телефонному столику в полной уверенности, что Фелисити заняла на своем стуле такое положение, чтобы можно было наблюдать за ним.
— Патрик Доулиш, слушаю вас, — сказал Доулиш и приготовился к вежливому, но решительному разговору с Карлосом де Киенто и Фернандесом.
— Это квартира мистера Доулиша? — произнес девичий голос.
— Да.
— Вас беспокоят из «Дейли рекорд», пожалуйста, не вешайте трубку, с вами желает говорить мистер Эллисон.
С Эллисоном из «Рекорда» они были закадычными друзьями, и не проходило месяца, чтобы у них хоть раз не состоялась встреча по какому-нибудь поводу, порой самому пустячному. Звонок мог быть совершенно незначительным по существу, Эллисон может просто справиться насчет здоровья или пересказать какую-нибудь клубную сплетню.
— Привет, Пат, ты все еще на свободе? — поинтересовался Эллисон. — Прошел слух, что тебя собираются заковать в цепи и водворить в самую темную темницу Скотленд-Ярда. У тебя нет каких-либо соображений на тот счет, почему Триветт и Скотленд-Ярд намерены столь серьезно заняться твоей скромной персоной?
По спине Доулиша побежали мурашки.
Глава 5
Удар ниже пояса
Эллисон может сгущать краски, но он не имеет привычки лгать. Доулиш вдруг осознал, что как-то совершенно позабыл о Фернандесе. Теперь его мысли были всецело заняты Триветтом. Воображение рисовало инспектора Скотленд-Ярда, который злится по поводу того, что он, Доулиш, так часто злоупотребляет предоставляемыми ему неофициальными привилегиями. Существует, сказал бы сейчас Триветт, предел. И коль скоро Доулиш не обладает чувством такта, а также чувством этого самого предела, — в известном настроении Триветт сказал бы «попросту чувством приличия», ему, Доулишу, придется пострадать за свое безрассудство.
Триветт, вероятно, пребывал сейчас именно в таком настроении. Итак, день сулил выдаться весьма напряженным.
— Ты не преувеличиваешь? — с надеждой спросил Доулиш.
— Что ты, — запротестовал Эллисон. — Мои информаторы сообщают, что такого неистовства со стороны Триветта не видели уже много лет. Будь другом, выложи все как на духу.
— Уверяю тебя, я не имею ни малейшего понятия о том, что может его так бесить, — твердо сказал Доулиш. — Вообще-то я сам собирался потолковать с ним.