Двойная западня
Шрифт:
Да, замысел ясен. Он страдает от жуткого похмелья, и мысль о спасительной дозе алкоголя вытесняет все остальные. Он не может сейчас думать ни о чем, кроме спиртного. У него нет денег. Он похож на грязного, вонючего бомжа. Он и есть грязный, вонючий полуголый бомж, от которого все станут отворачиваться, которого никто не захочет слушать и который обречен рыться в мусорных контейнерах. Вот такой ему вынес приговор Игорь Шеремет.
Увидев справа от себя дерево, Виктор, скрипя зубами от непрекращающейся головной боли, подполз к нему на четвереньках,
Когда земля перестала прыгать под ногами, Виктор наконец осмотрелся. Он увидел себя в старом городском микрорайоне, бывшем, скорее всего, рабочей окраиной. Его не могли отвезти в другой город. Значит, он где-то в Новошахтерске. Даже если сделать поправку на туман в глазах, день сейчас клонится к закату. Вечер… какого дня? Счет времени Виктор потерял…
Черт, как хочется водки… Если он срочно не найдет выпивку — умрет. Хотя, если найдет, тоже умрет, но чуть позже. Валет оставил его умирать медленной смертью в чужом городе без малейшей возможности дать о себе знать.
Зубы снова впились в ранку на прокушенной губе.
Кружилась голова.
Тряслись руки.
Голоса.
Это не галлюцинации: Виктор действительно услышал где-то рядом мужские голоса, повернул голову на звук, а после, отделив свое тело от дерева, двинулся в сторону, откуда они доносились. Сделав несколько шагов, понял: не рассчитал своих сил, не устоял, рухнул прямо на сирень, теперь уже не сдерживая мата и тем привлекая к себе внимание. Запутавшись в кустах и завалившись в падении на спину, Хижняк барахтался, пытаясь подняться. Но кто-то ухватил его за руку, дернул, поставил на ноги — и тут же отпустил.
— Фу, блин, мужик! Ты чего такой зеленый и голый совсем?
Широко расставив ноги, чтобы хоть как-то удерживать равновесие, Виктор увидел перед собой в легком тумане колоритную троицу. Бородач в шляпе, тренировочных штанах, кедах и футболке с символикой ФК «Шахтер», моложавый мужчина в старых камуфляжных штанах, безрукавке-сеточке, на ногах — резиновые шлепанцы, и длинноволосый очкарик с козлиной бородкой, одетый в рубашку с коротким рукавом, изношенные брюки от какого-то костюма и туфли с острыми носами.
— Во, бляха, погулял дядя!
Маленькая компания смотрела на него с интересом, какой присущ уже выпившим, а потому ничему не удивляющимся людям.
— Где я? — выдавил из себя Хижняк, борясь с очередным спазмом в желудке.
— А тебе куда надо? — участливо спросил очкарик.
— Не знаю, — признался Хижняк.
— Тогда тебе не похер, где ты? — задал риторический вопрос Шахтер.
— Мне… похмелите, мужики…
— Ты вообще себя в зеркало
— Не вые… Сеня, — одернул его Шахтер. — Человеку погано. Тебе водки жалко?
— Потом после него еще стакан брать…
— А ты не бери. Тебе Галя в киоске новый даст.
— Она тебе больше ничего не даст! — хохотнул Камуфляжные Штаны.
— Сходи, Сеня, — деловито распорядился Шахтер, и козлобородый Сеня отошел куда-то вглубь территории, быстро вернулся, держа в одной руке бутылку, в другой — пластиковый стаканчик.
— Ограбили… меня… — попробовал хоть как-то объяснить свой вид и состояние Виктор.
— У нас, на Поселке, могут, — кивнув, подтвердил Шахтер. — Меня вон тоже… Жбан проломили, наркоты гребаные… Нет чтобы водку, как наше поколение… Видишь, Сеня, человека ограбили.
— Пострадал человек, — поддакнул Камуфляжные Штаны. Козлобородый Сеня протянул Хижняку наполовину наполненный стаканчик.
— Все, что было. Только сели, дядя. — Теперь он вроде как даже извинялся и зачем-то добавил: — Карбидовка, наша родная, с Поселка. Нормально, пей.
Дрожащей рукой Виктор взял спасительный стакан, и мысль «Наконец-то!» обогнала другую, за которую он зацепился, услышав знакомое слово. Когда он выпил и это крепкое пойло сразу начало действовать, смягчив головную боль, Хижняк почувствовал, как немного прояснились мысли, и попытался привести их в порядок.
— Хоть Новошахтерск? — хрипло спросил он.
— Он, — подтвердил Сеня, зачем-то добавил: — Город-герой.
— Я на Поселке?
— На Поселке, — ответил Камуфляжные Штаны. — В другом бы месте тебе хер бы подали. Там люди злые…
— Не злые, а злее, — уточнил благодушный Шахтер.
— Тогда, может, до дома доведете? Я адрес скажу, сам же заблукаю…
— Дома кто у тебя? — поинтересовался Сеня.
— Не знаю, — честно признался Хижняк, стараясь максимально использовать свое теперешнее состояние: уже не трезвый, но еще не пьяный. — Кто-то должен быть. Вы доведите, а там я в случае чего уже дождусь.
И назвал улицу, на которой жила сестра Олега Пастуха.
Он зафиксировал номер дома, следуя давней, еще с оперативных времен, привычке запоминать все адреса, где бывал хотя бы однажды. Ясности мысли, пришедшей от нескольких убийственных в любой другой ситуации, но спасительных здесь и сейчас глотков, хватило, чтобы не называть случайным знакомым номер дома и квартиру Пастушки.
— Это не здесь. На другой стороне, — ответил Шахтер.
— Далеко?
— Доведем. Только сам иди, мы тут рядом… Запашок от тебя…
— Спасибо, мужики… День сегодня какой?
— Во дает! Вторник с утра был. Пошли уже, горе…
Вторник.
Все случилось в понедельник. Значит, они держали его сутки.
Целыесутки. Или — всегосутки, как посмотреть.
Значит, еще есть шанс выбраться.