Двойная жизнь
Шрифт:
– Да, Джордж, спасибо. – Смайл вежливо кивнул. – Но пожалуйста, повтори? Во-ро-нг-тс-офф? Не так?
– Э-э… – Егор изо всех сил сдерживался, чтобы не засмеяться. – Не совсем. Во-рон-цов. В конце не «ф», а «в», не носовое «нг», а просто «н», и, главное, не «тс», а «ц». Во-рон-цов. А, и «р» не такое горловое. Не «рл», а «р-р-р».
– Вор-рон-тсоф, – старательно двигая губами и почему-то бровями, повторил Смайл.
Такая серьезность и требовательность к себе внушали уважение. Егор кивнул:
– Ну, почти. Во-рон-цов.
– Во-рон-тцов, – после трехсекундного
– Гениально! – Егор захлопал в ладоши. – Еще чуть-чуть потренируешься, и «ц» тоже будет такое, как надо.
– Да, спасибо. Я, собственно, именно потому сегодня и подошел. Мы можем быть друг другу очень полезны. Я заметил, что у вас страдает английское произношение.
– Ну да, – удрученно вздохнул Егор, – хоть к логопеду иди или к частному преподавателю. Но это требует много времени и серьезных финансовых вложений. Я пока не готов.
– Нет-нет, не нужно логопеда, – замахал рукой Смайл. – Нужен другой человек.
– То есть?
– Второй человек, – еще непонятнее пояснил «вундеркинд». – У меня хороший английский, у вас – русский. Мы можем, – он вдруг перешел на русский и довольно чисто произнес, – идти на свидание.
Егор, расхохотавшись, тоже ответил по-русски:
– Никогда так не говори. Свидание – это… ну, это встреча, конечно, да, но… вот мы сейчас встретились, у нас встреча. Но не свидание, свидание было бы, если бы кто-то из нас оказался девушкой. Ну или… сейчас времена такие… если бы у нас была любовь, предположим…
– О, как Элтон Джон? – Подвижные брови вздернулись, морща смуглый лоб.
– Что-нибудь в этом роде. Но «встреча» тоже ни при чем, как и «свидание». Надо было сказать вообще другое: «навстречу», – он изобразил двумя руками «бегущих» навстречу друг другу человечков, – а не «на встречу», – он обвел руками их «встречу у камина» в библиотеке.
– Отличный! – Смайл заулыбался еще шире. – Русский – очень богатый язык. Как санскрит. – Он вдруг прострекотал что-то непонятное, но очень мелодичное. – Английский простой. Бедный. Легко быстро наладить. Можем друг другу помогать?
– Отлично! – Егор закивал так энергично, словно хотел взболтать собственные мозги. – И называй меня Джордж, ладно? Как говорят по-русски, давай на «ты».
– Да, о’кей. На «ты», не на «вы», правильно? В английском только «ю», это нет интересно. Русский интересный. Давай сейчас? Я включаю диктофон и начнем?
С этого момента для Егора началась новая Англия. Оказалось, что это совсем не та страна, которую он знал до сих пор. Смайл не только «налаживал» английский Егора, он легко и необидно помогал избавляться от лишней «русскости». От московских, слишком торопливых интонаций, от чересчур активной жестикуляции, от неуверенности перед продавцами и прочей обслугой. Не задумывайся, говорил Смайл, они просто работают, ты же не стесняешься собственного ноутбука. Учил вести себя в ресторанах, выбирать галстуки и заказывать костюмы.
– Джентльмен, – добродушно объяснял Смайл все с той же неистребимой улыбкой, – вполне может носить драные джинсы и линялую футболку, даже босиком может ходить, джентльменом он от этого
Там-то, у портного, и настиг Егора удар судьбы. Дверь в дверь с «мастером джентльменов» располагалось дамское ателье. Холл у них был общий.
А вот не надо, поругивал он потом сам себя, не надо оборачиваться, заслышав родную речь. Тем более в приличных местах. Мало ли по Лондону русских шляется? Обернулся – получи!
Обернулся Егор, услышав реплику, режущую контрастом между нежной интонацией и грубым, почти вульгарным смыслом. А уж этот проклятый, растянуто-акающий московский говорок, который сам Егор столь тщательно вытравливал из своей английской речи, – как не узнать?! Да хоть в тысячной толпе, а тут и вовсе:
– Маму-уль! Если этот храбрый портняжка еще станет лапать меня за задницу, я ему все рога пообломаю, – нежно тянул ангельский голосок.
С такой же ангельской улыбкой, механически отметил Егор, чувствуя, что не в силах отвести от видения глаз. В голове точно взорвался фейерверк, а в сердце одна за другой начали взрываться петарды.
Господи! Зачем я обернулся, почти в отчаянии подумал он. Ведь погиб, насмерть погиб. Ведь не предполагал да и не мог предполагать, что ожидаемое явление долгожданной любви – а кто ее не ждет в таком юном возрасте? – окажется таким сокрушительным? Мир в одно мгновение разлетелся на сверкающие осколки, и любое пространство, где нет Ее, могло быть лишь безжизненной пустыней.
При этом он стопроцентно не смог бы хоть сколько-нибудь внятно описать явившееся ему чудо. Как рассказать какому-нибудь папуасу о северном сиянии? Ну да, у девушки были руки, ноги, глаза, волосы, губы… Но как определить все это словами простого английского или пусть даже русского языка? Фигура? Божественная… Глаза? Озаряющие, пронизывающие, искрящиеся… Волосы? Что-то такое сверкающее, ослепительное… Егор даже не мог бы сказать, блондинка перед ним или брюнетка. Но мечтания Егора были прерваны.
К девушке подошла дама в норковом палантине – вероятно, мать, – и, поджав губы, неодобрительно покачала головой. За дамой торопилась управляющая:
– Следующая примерка, миссис Грейс, через два дня. В какое время вам будет удобнее?
– Давайте после шести, – бросила женщина и добавила по-русски, повернувшись к дочери: – Что ты меня вечно позоришь! А если кто-нибудь здесь понимает…
– Да ла-адна-а! Англичане никогда никаких языков, кроме своего, не знают. А если кто и понимает, па-адумаешь! – с той же улыбочкой протянула девушка, с любопытством оглядывала посетителей и вдруг наткнулась на ошарашенный взгляд Егора. Искра недоумения в ее глазах сменилась любопытством, потом откровенным весельем. Она поднесла ко лбу руку и показала таращившемуся на нее юноше «козу».