Двойная звезда
Шрифт:
— Ню-ню... торговцы живым товаром. Лаги торгаши, это что-то новенькое.
К вечеру расползлись по оговоренным местам. Я с пятьюдесятью бойцами заполз в тот самый овраг за лугом.
— Караул выставить, поесть и можно немного поспать, — тут командовал я. Банн с Луцом были с остальным войском. — Только тихо и никуда не шастать.
В темноте стал виден свет фонаря на северной башне. Огонек горел ровным желтым светом.
— Следить за огнем и за берегом.
Посреди ночи меня растолкали:
— Ваша светлость, то есть, командир, лодки пошли.
— Какие лодки?
—
— Так и говори, лаги высаживаются, — поднялся на край оврага. Небольшие лодчонки засновали между кораблями и нашим берегом. — Ждем.
Сполз обратно, рано еще дергаться.
— Чёрный ворон, что ты вьёшься,
Над моею головой!
Ты добычи не добьешься,
Чёрный ворон, я — не твой...
Ты добычи не добьешься,
Чёрный ворон, я — не твой...
На мой голос, пел я негромко, почти шепотом, сползя почти весь отряд. Рядом оказался тот самый боец, который привез весточку о лагах.
— Нарт, и ты здесь. Что первая драка? Страшно?
— Страшно, ваша светлость, а вы еще такие песни страшные поете...
— Не бойся, Нарт.
— Как же, ваш..., — на него шикнули, — командир, лаги вон, говорят смерти не боятся.
— Они верят, что после смерти воин попадает в страну, где одни удовольствия. Пир круглый год, вино бочками, женщины толпами, работать не надо, «лафа», короче.
— «Лафа»? А это правда, командир.
— Нет, конечно, боятся они умереть, как и все, поэтому такое и придумывают. И дерутся за добычу и за свою легкую смерть, а мы, Нарт, бьемся за свой дом, за детей, за подруг. Мы сильнее. Раз они хотят умереть, то мы должны им помочь. А мы хотим жить... ты еще не женат, Нарт?
— Нет, командир.
— А девушка есть? Ну, та, которая нравиться? Чего молчишь?
— Есть...
— Есть, только ее папаша ему отказал, вот он с горя в дружинники и подался, — раздался шепот из темноты. Вокруг тихонько засмеялись.
— Отказал такому парню? А она-то согласна. Нарт?
— Согласна, командир.
— Сейчас лагам наваляем, я сам с папашей поговорю, если ты, конечно, в бою отличишься. А как ее зовут?
— Тета...
— Тета?
Ты ждешь, моя Тета,
От друга привета,
Ты не спишь до рассвета,
Все грустишь обо мне.
Одержим победу,
К тебе я приеду
На горячем вороном коне.
Приеду весною,
Ворота открою.
Я с тобой, ты со мною
Неразлучны вовек.
В тоске и тревоге
Не стой на пороге,
Я вернусь, когда растает снег.
Моя дорогая,
Я жду и мечтаю,
Улыбнись мне, встречая,
Был я в храбром бою.
Эх, как бы дожить бы
До свадьбы-женитьбы
И обнять любимую свою!
Я не видел, но чувствовал, что все вокруг улыбаются.
— Сигнал, ваша светлость! И горит что-то сильно!
На башне огонек поменял цвет на оранжевый и замигал. А за ним в стороне города стало подниматься зарево пожара. Тут же все пришло в движение. На нашей рукотворной дамбе зажглись факелы, один, второй... пятый, факелы вспыхнули и на той стороне реки, и на нашей, но подальше от берега.
— Один, два, три, четыре..., — считал я шепотом. На трех кораблях вспыхнуло пламя ярко и весело, на четвертом что-то разгоралось, но чуть-чуть. Посмотрим, «коктейль Молотова» забортной водой не потушишь, если нет плотной тряпки, чтобы сбить пламя, то ... удачи им. Пятый поджечь не получилось, по крайней мере, огня я не видел.
Тишина исчезла, на кораблях орали в полный голос, бегая по горящим палубам, на берегу орали лаги, смотря как горят их корабли.
— Наконец-то началось, а то было тихо как на кладбище. Так, сидим тихо, ждем.
Все шло по плану, не нравился мне только отсвет пожара со стороны города.
— Один готов, командир, — Липп вытянул руку в сторону.
— Не вижу.
— Вон, дальний на борт лег. А остальные сюда спешат.
Рассвело. Два обгорелых корабля стояли, уткнувшись в наш берег. Один из них еще горел. Третий полыхал невдалеке, его пытались довезти до мелководья, но явно не успевали. Тот, который лег на бок, чадил, и его потихоньку сносило течением в сторону дальнего берега. Пятый, оставшийся целым, толи пытался помочь остальным, толи наоборот, старался не подплывать слишком близко, чтобы тоже не загореться. Толпа чумазых людей бегала по песку, что-то стаскивая на берег. И тут, наконец-то, заметили дружину, которая под руководством Банна выбегала из леса и строилась в боевой порядок. Лаги заорали, раздались команды, хватая щиты и мечи, разбойники стали выскакивать с пляжа на луг.
— Десятков десять, командир.
— Нормально, ждем.
Дружина встала ровным строем, судя по флажкам, впереди стоя гвардейцы, а дальше все остальные, стражники пришедших баронов, бывшие пленники и остальные. Две стоящие друг против друга группы воинов были примерно равны. Наконец, лаги проорали что-то свое бодрящее и бросились на наш строй. Подпустив врага почти в упор, строй ощетинился двойным частоколом копий, а в бегущих вылетел рой арбалетных стрел. Сшибка, рев, строй удержался, лаги отхлынули, оставив прилично тел на лугу, тоже собрались в строй, закрывшись щитами.
— Устояли, молодцы, — я бросил взгляд на реку. Пятый корабль теперь спешил высадиться на берег, там, по-видимому, оценили, что нас не много, и вся слава может достаться тем, кто на берегу. — Ждем.
Лаги черепахой, закрываясь от болтов, снова приблизилась к нашему строю, но тут сначала с правого боку в них разрядились три баллисты, пробивая полутораметровыми стрелами бреши в обороне, а затем оттуда же выскочила моя «кавалерия». Полтора десятка тяжелых рыцарей разгоняясь целилась в бок вражеского построения ближе к его тылу, там, где прятались арбалетчики и явно не самые лучшие воины. Только бы Жу не увлекся, вчера мне пришлось несколько раз повторить ему, чтобы он не застревал в свалке, где можно потерять и лошадей, и обученных рыцарей, а просто проскакать, внося сумятицу и ... смерть, конечно, в порядки врагов.