Двойник. Сатирический роман
Шрифт:
– От тебя уже ничего не зависит. Главное, чтобы нам подошло! – иностранец посмотрел на Михаила Потаповича гневно, – Понял? Работать будешь двойником нашего Папы. Он, как я уже говорил, очень водочкой увлекается: запои, воняет перегаром, лук, чеснок. Недавно одному иностранному послу пришлось скорую помощь вызывать – так надышался!
– Да я же не похож совсем! – в отчаянии воскликнул Михаил Потапович.
– Похож! Наши спецы в нос тебе пластмашки разные совали?
– Да! И в уши тоже, и в рот. Довольно неприятная процедура! – Михаил Потапович поморщился, вспоминая, как его битый час крутили, вертели и фотографировали.
– Так вот. Я смотрел фотографии – копия. Без грима не очень похож, а с пластмашками – копия. Это и ценно. Так тебя никто не
– Так я же ни разу на собрании не выступал, не то, что перед большим залом, двух слов связать не смогу, волноваться буду! – Михаил Потапович махнул рукой. – Боюсь я!
– Бояться не надо. Если не знаешь, что говорить, говори: «Я не отступлюсь от курса реформ, панимашь!», – и всё. Папа тоже больше ничего говорить не может. Обучим тебя, придется и за партой посидеть, взгляды свои многие поменять…
Михаил Потапович сидел на краешке большого кожаного кресла. В голове у него проносилось сразу очень много мыслей. С одной стороны, было очень страшно… Он, из маленького сибирского городка, почти что из деревни… Ну пару раз на собраниях доклады делал… И то… А тут?! Если иностранец правду говорит, то ему придется полностью Президента заменять. Съезды, Верховные советы, Правительство, с людьми встречаться… Позора не оберёшься… Стыдно перед людьми.… Ну, а с другой стороны, иностранец говорил про хорошую оплату… А деньги-то ой как нужны сейчас… Ведь дома скоро, кроме картошки с огурцами, и есть-то будет нечего… Ладно мы с женой. А дети, а, особенно, внуки… Им же расти нужно, а на одной картошке кто вырастет?
– Извините, пожалуйста! – обратился Михаил Потапович к иностранцу. – Что будет входить в круг моих обязанностей, я приблизительно понял, – он засмущался и немного покраснел, – а какие будут у меня условия, какая зарплата?
– Потапыч! – фамильярно заговорил иностранец. – Ведь, по-вашему, так можно называть? – он, судя по всему, пришел в хорошее расположение духа и развеселился, – «Потапыч» – это твой папа?
– Нет. Моего отца звали «Потап» – это старинное русское имя. Когда к человеку обращаются уважительно, обязательно называют его по отчеству. Я, Михаил, отца моего звали Потапом, значит я – Михаил, сын Потапа, значит «Потапович». Друзья могут назвать меня Мишей, Мишкой… на «ты». Но это только друзья, мать, жена или очень близкие люди. А все остальные – на «Вы» и по имени и отчеству. Тем более те, кто младше меня. И мне было удивительно, что Вы, по виду очень достойный человек, называете меня на «ты».
– Я очень хорошо говорю по-вашему, – ответил иностранец, – практически без акцента. Акцент появляется, когда волнуюсь, но слова иногда путаю – очень сложный язык. Но мне не очень понятно, как вы говорите. «Вы – Ты». Это сложно и не нужно… В нашем языке всех называют на «ты». И при чём тут мой папа? Это, может быть, нужно только для идентификации личности… Обращаться правильнее ко всем на «Ты» – как это есть в нашем языке. Не важно – старше он или младше… Главнее, у кого кошелек толще. Надо приучать вас говорить правильно. Как у нас. Только на «Ты» и без всяких пап. Это лишнее.
– Да! – вставил слово Михаил Потапович. – Язык у нас, действительно, сложный. Но на нем разговаривает очень много людей разных национальностей и на большой территории. Несколько десятков тысяч километров от края до края, и все друг друга понимают. Я слышал, что в Европе люди одной национальности не всегда могут понять друг друга. Ну, а обращение на «Вы» и по отчеству – это наши традиции и культура. Нам так лучше. Если все начнут друг другу тыкать, я уж и не знаю, что получится.
– Ты, Потапыч, не переживай за то, что получится. За это уже я отвечаю. Будем делать тут демократию! А я главный демократический специалист в мире. То есть главный специалист
– Какая странная фамилия, – Михаил Потапович улыбнулся, – какая-то карточная. Так Вы врач?
– Да. Я врач! – неприятно улыбаясь, заявил Шулер. – Буду лечить вас всех. Терапия, – он опять улыбнулся, – шоковая! Очень эффективный метод! Я врач – шоковый терапевт.
Михаил Потапович натянуто улыбнулся в ответ. Ситуация была крайне неприятная, и напряжение пока не спадало. Он чувствовал, что попал на самый верх, выше не бывает, но во что для него всё это выльется? Иностранец был ему несимпатичен, желание дать сверху кулаком по башке не проходило, но он держался. Чтобы разрядить обстановку, Михаил Потапович решил продолжить тему русского языка.
– Говорят, что таким распространением нашего языка, – продолжил свою мысль Михаил Потапович, – мы обязаны нашей православной Вере и Церкви. Они объединяют.
– Молчат! Скотин! – Шулер опять разволновался. «Во как! Как просто его разозлить! – подумал Михаил Потапович, – Церковь-то чем ему не угодила? А говорил, что образованный… Надо с ним поаккуратнее».
– Извините ещё раз, – виновато проговорил Михаил Потапович, – чем это я вас опять разозлил? Вы против Церкви?
– Я не против Церкви! – Шулер опять взял себя в руки и заговорил без акцента. – Я за демократию! А Церковь Ваша и Вера – одно из главных препятствий на пути к демократии. Говорил я со священниками – дикие люди. Менять ничего не хотят, нарушают права человека на каждом шагу. Женщин унижают. Почему, говорю им, женщин в алтарь не пускаете? Почему? Что там такого, что им видеть нельзя? Почему они должны голову покрывать в церкви? Не объяснили мне они толком ничего. На Библию ссылались, мол, там так записано. Чушь! Когда его писали? Тогда еще настоящую демократию не придумали! Пора уже поправки вносить: вот наши священники это всё корректируют, – видно было, что Шулер душой болеет за демократию, вообще, и права женщин в Церкви, в частности. И ему очень не нравится православная Церковь.
– Так ведь женщины, которые в церковь ходят, против этого и не возражают. Наоборот, приветствуют! – Михаил Потапович начал объяснять. – Наша Церковь тем и отличается от других христианских церквей, что на протяжении веков в ней ничего не меняется… Ни службы, ни принципы… Ну, не может женщина быть священником. Не может! Зато она может быть Женщиной! – разгорячился Михаил Потапович. – И в этом тоже заложен огромный смысл. А мужчина должен быть Мужчиной. И в этом огромный смысл! А у Вас получаются мутанты какие-то… Не мужик – не баба… Все в штанах. Кому это нужно? А прав и свобод и в нашем варианте у всех достаточно. Просто сейчас растеряли многие традиции… Коммунисты подсобили в этом сильно… Хотя, – Михаил Потапович немного задумался, – не только коммунисты, они уже добивали наши устои, а рушить их цари начали… Некоторые… А возьмите мусульман: у них женщины, вообще, молятся отдельно от мужчин… И чадра, а не косынка… И никто не жалуется. Если только реалити-шоу по телевизору насмотрятся… И то очень быстро таких в чувство приводят. Они свои традиции получше нас сохранили.
– Ничего, ничего. Мы тут наведем порядок! – иностранец многозначительно покачал головой. – Заслали меня, а я всегда привожу в исполнение намеченные цели. С мусульманами мы тоже разберемся. Всему своё время.
– Послали, – вежливо подправил иностранца Михаил Потапович. «Тебя еще не послали! – подумал он. – У тебя еще всё впереди. Или, как сказала уборщица тетя Маша на нашем оборонно-сковородочном заводе: «У нас все спереди!» Да, Тяжелый случай!»
– Спасибо! – ответил Шулер. – Всё время путаю эти два слова.