Двойник
Шрифт:
– Я бы предпочла не делать этого.
– Почему?
– Я не сильна в самоанализе. Уроки философии меня всегда раздражали. На эти вопросы нет ответов. Вот физика и химия – другое дело. Это я могу понять. Естественные науки действуют на меня успокаивающе, потому что их законы воспроизводимы и упорядочены. – Она остановилась и проводила взглядом женщину на роликах, толкавшую перед собой коляску с младенцем. – Я не люблю того, что не поддается объяснению.
– Понимаю. Ты всегда стремишься решить
– Это убийство – вопрос без ответа. Именно то, что меня бесит.
Она присела на скамейку лицом к реке. День угасал, и в сгущающихся тенях вода казалась черной. Даниэл опустился рядом, и, хотя они не касались друг друга, она так остро ощущала его присутствие, что, казалось, его тепло обжигало ее обнаженную руку.
– Ты узнала что-нибудь новое от детектива Риццоли?
– Похоже, она не очень-то хочет держать меня в курсе.
– А ты ожидала, что она поступит иначе?
– Как полицейский она, конечно, не имеет права посвящать меня в подробности.
– А как друг?
– Вот-вот, и я думала, что мы друзья... Но она сказала так мало.
– Нельзя осуждать ее. Жертва была найдена убитой возле твоего дома. Вполне резонно предположить...
– Что? Что я подозреваемая?
– Или что хотели убить тебя. Именно так мы все и подумали той ночью. Что в машине ты. – Он устремил взгляд на воду. – Ты сказала, что не можешь забыть вскрытие. А я не могу забыть ту ночь, когда стоял возле твоего дома в окружении полицейских патрулей. Я не мог поверить, что все это происходит наяву. Я отказывался верить.
Оба замолчали. Перед ними текла полноводная темная река, а за их спинами – река автомашин.
– Ты поужинаешь со мной сегодня? – внезапно спросила Маура.
Он ответил не сразу, и она вспыхнула от смущения. Какой глупый вопрос! Ей захотелось забрать слова назад, прожить заново последние шестьдесят секунд. Насколько проще было бы попрощаться и уйти. Но вместо этого она выпалила безумное приглашение, которое, как они оба знали, ему не следовало принимать.
– Извини, – пробормотала она. – Я понимаю, это не самая удачная идея...
– Отчего же, – сказал он. – С удовольствием.
Она резала помидоры для салата, и нож дрожал в ее руке. На плите дымилась кастрюля с цыпленком в винном соусе, и кухня постепенно наполнялась ароматами красного вина и курицы. Простое и знакомое блюдо, которое она могла приготовить быстро и легко, не заглядывая в кулинарную книгу. Да она и не смогла бы приготовить ничего более изысканного. Ее мысли были заняты мужчиной, который сейчас разливал по бокалам пино нуар.
– Что еще я могу сделать? – спросил он, поставив один бокал на столик перед ней.
– Ничего.
– Приготовить
– Я пригласила тебя сюда не для того, чтобы ты готовил. Просто подумала, что здесь уютнее, чем в ресторане, где так многолюдно.
– Ты, должно быть, устала все время быть на виду, – сказал он.
– В данном случае я больше думала о тебе.
– Даже священники ужинают в ресторанах, Маура.
– Нет, я имела в виду... – Она почувствовала, что краснеет, и снова занялась помидорами.
– Думаю, люди удивились бы, увидев нас вместе, – сказал он и устремил взгляд на Мауру. На какое-то время на кухне воцарилась тишина, нарушаемая лишь стуком ножа по разделочной доске.
"Что делать со священником на кухне? – гадала она. – Попросить его благословить пищу? " Ни один мужчина так не смущал ее, ни с кем она не чувствовала себя такой уязвимой и порочной. "А есть ли у тебя пороки, Даниэл? – подумала она, высыпая нарезанные помидоры в салатницу и поливая их оливковым маслом и бальзамическим уксусом. – Защищает ли белый воротник от искушения?"
– Позволь мне хотя бы нарезать огурец, – попросил он.
– Ты что, не можешь по-настоящему расслабиться?
– Не могу сидеть сложа руки, когда другие трудятся.
Маура рассмеялась.
– Тогда подключайся.
– Я безнадежный трудоголик. – Он вынул нож из деревянной подставки и принялся нарезать огурец, чей свежий летний аромат тотчас наполнил кухню. – Когда у тебя пятеро братьев и сестра, все время приходится помогать.
– Так вас семеро детей? Боже мой!
– Уверен, то же самое говорил мой отец, когда узнавал, что на подходе очередной ребенок.
– И каким по счету был ты?
– Четвертым. В самой серединке. И, по утверждению психологов, это означает, что я прирожденный примиритель. Вечно пытаюсь сохранить мир и покой. – Даниэл с улыбкой взглянул на нее. – А еще это означает, что я умею быстро принимать душ.
– И как же ты превратился из четвертого ребенка в священника?
Он перевел взгляд на разделочную доску.
– Как ты сама понимаешь, это долгая история.
– О которой тебе не хочется говорить?
– Возможно, мои мотивы покажутся тебе нелогичными.
– Забавно, но самые важные решения, как правило, бывают совершенно нелогичными. Взять, например, выбор спутника жизни. – Она глотнула вина и снова поставила бокал на столик. – Я, например, не смогла бы найти логичные доводы, чтобы оправдать свой брак.
Даниэл поднял взгляд.
– Страсть?
– Именно. Вот так я совершила самую большую ошибку в своей жизни. Пока самую большую. – Она снова глотнула вина. "А ты можешь стать следующей. Если бы Господь хотел от нас повиновения, Он не должен был создавать искушение".