Двойник
Шрифт:
"Если ты меня любишь, если когда-нибудь любил, ты заплатишь. Пожалуйста, пожалуйста, заплати".
Она вытянулась на полу, обнимая свой живот и погружаясь в отчаяние. Этот ящик – ее тюрьма, самая темная и страшная из всех существующих.
– Дамочка! Дамочка!
Она уже собиралась всхлипнуть, но оцепенела. Это был чей-то шепот, или ей показалось? Ну вот, начинается. Она слышит голоса. Значит, сходит с ума.
– Скажите мне что-нибудь, дамочка.
Она зажгла фонарик и направила луч света вверх.
– Вы меня слышите? – Это был мужской голос. Низкий, вкрадчивый.
– Кто вы? – спросила она.
– Вы нашли еду?
– Кто вы?
– Не торопитесь. Этого должно хватить надолго.
– Мой муж вам заплатит. Я знаю, что заплатит. Пожалуйста, выпустите меня отсюда!
– У вас нет никаких болей?
– Что?
– Нигде не болит?
– Я хочу выбраться отсюда! Выпустите меня!
– Всему свое время.
– И как долго вы намерены держать меня здесь? Когда вы меня выпустите?
– Позже.
– Что это значит?
Ответа не последовало.
– Эй, вы! Эй, господин! Сообщите моему мужу, что я жива. Скажите ему, что он должен заплатить вам!
Она услышала скрип половиц – шаги удалялись.
– Не уходите! – закричала Мэтти. – Выпустите меня! – Она подняла руку и стала барабанить в потолок, продолжая кричать: – Вы должны выпустить меня!
Шаги стихли. Она уставилась на решетку. "Он сказал, что вернется, – подумала она. – Завтра он вернется. Когда Дуэйн заплатит ему, он выпустит меня".
Она снова подумала о Дуэйне. И ей пришло на ум, что голос ни разу не упомянул о ее муже.
15
Джейн Риццоли вела себя на дороге как настоящий бостонский водитель: чуть что, не колеблясь, жала на клаксон, виртуозно лавируя на своем "Субару" в плотном потоке автомобилей, выезжавших на автомагистраль Тернпайк. Беременность нисколько не смягчила ее агрессии; во всяком случае, пробки, поджидавшие их на каждом перекрестке, вызывали в ней бурю негодования.
– Я не знала об этом, доктор, – объясняла она, нетерпеливо постукивая пальцами по рулевому колесу в ожидании переключения светофора. – Представляю, как это на вас подействовало. Думаете, вам станет легче после встречи с ней?
– По крайней мере, я узнаю, кто моя мать.
– Вам известно ее имя. Вы знаете, какое преступление она совершила. Разве этого не достаточно?
– Нет.
Сзади загудела машина. На светофоре загорелся зеленый.
– Козел! – выругалась Риццоли, и "Субару" с ревом проскочил перекресток.
Они выехали на автостраду Массачусетс – Тернпайк и двинулись в западном направлении, на Фрэмингэм. Автомобиль Риццоли казался карликом в окружении угрожающего вида фур и внедорожников. После уик-энда на спокойных дорогах Мэна Маура испытала потрясение,
Только когда они свернули на автостраду номер 126 в направлении центра Фрэмингэма, Маура откинулась на спинку сиденья и несколько расслабилась, уже не стремясь вцепиться в торпеду. Но теперь ее поджидали другие страхи, уже не в виде груженых фур или скрипа тормозов. Больше всего она боялась предстоящей встречи.
И своей реакции.
– Вы всегда можете передумать, – заметила Риццоли, словно читая ее мысли. – Только скажите, и я тут же развернусь. Можем вместо этого поехать в "Френдлиз", выпить по чашечке кофе. Еще и пирог яблочный прихватить.
– Беременные женщины когда-нибудь забывают о еде?
– Только не та беременная женщина, что перед вами.
– Я не передумаю.
– Хорошо, хорошо. – Риццоли замолчала, но только на мгновение. – Сегодня утром ко мне приходил Баллард.
Маура посмотрела на нее, но взгляд Риццоли был устремлен на дорогу.
– Зачем?
– Хотел объяснить, почему не рассказал нам о вашей матери. Послушайте, доктор, я понимаю, что вы злитесь на него. Но думаю, он действительно пытался уберечь вас.
– Это он так сказал?
– Я ему верю. Может, даже согласна с ним. У меня ведь тоже были мысли скрыть от вас эту информацию.
– Но вы этого не сделали. Вы позвонили мне.
– Я хочу сказать, что мне понятны мотивы его поступка.
– Невозможно оправдать то, что он скрыл от меня эту информацию.
– Понимаете, это логика мужчины. А может, еще и полицейского. Ими всегда движет желание защитить хрупкую женщину...
– И поэтому они скрывают правду?
– Я просто хочу сказать, что понимаю его.
– А вас это не разозлило бы?
– Еще как.
– Тогда почему вы его защищаете?
– Может, потому что он вам нравится?
– Я вас умоляю!
– Я просто хотела сказать, что он действительно очень сожалеет. Но думаю, он вам и сам уже все объяснил.
– Я была не в настроении выслушивать его извинения.
– И что, так и будете беситься?
– Почему мы вообще это обсуждаем?
– Не знаю. Может, все дело в том, как он говорил о вас. Как будто между вами там уже что-то было. Я угадала?