Двойники идут на дело
Шрифт:
Вскоре две спортивные сумки (одна — прихваченная из моей квартиры, вторая Анькина) были наполнены. К оружию добавилось альпинистское снаряжение и еще несколько предметов, предназначения которых по внешнему виду я определить не могла. Анька пока ничего не объясняла, да я и не видела всего, чем она набивала сумки. Я считала, что она лучше меня знает, что нужно брать с собой. А что вообще берут с собой в таких случаях? И сколько таких случаев было в Анькиной жизни?
Наконец она оставила ложе в покое и села за стоявший в углу компьютер.
Когда я вернулась в комнату с подносом, Анька уже звонила по телефонам, найденным в компьютере, и что-то записывала на листок. Я решила пока воздержаться от вопросов. Наконец она закончила подготовительную работу и повернулась ко мне.
— Пока никого нет в двух квартирах, — сообщила моя копия. — Одна в соседней парадной этажом ниже, вторая — в той же, на два этажа выше. Других вариантов нет.
— А сама квартира-то на каком? — спросила я, не задававшая этого вопроса ранее: как-то не приходило в голову. Или я все еще надеялась, что пойдем через дверь, как нормальные люди.
— На седьмом, — сообщила Анька.
Я спросила, сколько этажей в доме. Она ответила, что девять. То есть одна пустая квартира на последнем, вторая — на шестом. И какой же вариант для Аньки предпочтительнее?
Мне было заявлено, что мы попробуем идти через парадную, в которой находится нужная нам квартира. С крыши спустимся на лоджию девятого этажа, выйдем на лестницу, как бы намереваясь вынести мусор, а там, если на лестнице нет дежурных, — а скорее всего, они оставлены на улице, если есть вообще, — войдем в Анькину квартиру через дверь.
— Но почему нельзя выйти на лестницу с чердака? — спросила я.
— На чердаке может ждать засада. Если за домом следили и видели, как я в него заходила, то поняли, что я могла смотаться только через чердак. На месте Инессы я оставила бы людей там. Так что на чердак ни в коем случае нельзя. В смысле, чердак моей парадной. Соседней можно было бы.
Я заметила, что если мы будем выходить на лестницу из квартиры девятого этажа, то с чердака нас вполне могут увидеть.
— Не узнают, — сказала Анька, раскрыла уже застегнутую сумку и показала мне два парика.
Я не видела, когда она их туда положила.
— Подумают, что жильцы вышли к мусоропроводу. Вполне естественно. Никто же не ожидает, что это ты или я.
— А если все-таки через соседнюю парадную? — спросила я.
— Тогда заходим в квартиру на шестом этаже, выбираемся на лоджию — и забрасываем крюк. Потом по веревке вверх.
— Это с шестого на седьмой этаж?! На такой высоте?! — я чуть не потеряла сознание.
— А как ты думала выбираться обратно на крышу? — насмешливо поинтересовалась Анька.
Мне стало еще хуже. Взбираться по веревке вверх… На такой высоте… А если она не выдержит? Или я просто не смогу забраться?
— Анька… — пролепетала я. — Я не смогу. Я не пойду. Я подстрахую тебя на улице. Но с крыши… На крышу… по веревке. Я не могу. Анька, мне страшно! Я никогда в жизни…
— Все в жизни когда-то бывает впервые, — заметила Чапаева кровиночка. Пойдешь. Куда ты денешься?
— Поеду домой, — твердо ответила я и развернулась.
Но тут же услышала у себя за спиной какой-то звук, происхождения которого определить не могла.
Я повернулась. На меня смотрело дуло пистолета.
— Он не газовый, — спокойно проинформировала меня Анька.
— Ты спятила. — Я глядела на черную дыру как завороженная. Неужели Анька сможет выстрелить? Вот так хладнокровно? Взять и убить человека? Меня?!
Казалось, она прочитала мои мысли. И усмехнулась.
— Смогу, Лерочка. Смогу. Уже доводилось. Это первый раз страшно. Звук очень неприятный, когда пуля входит в человеческое тело. Или это мне только так кажется? — размышляла Анька вслух, не убирая оружия. — Кстати, знаешь, что мне говорил один инструктор? Самое сложное — это сломать в ученике страх перед выстрелом в человека. Но во мне его уже нет. Давно нет. А ты, детка, запомни: будешь делать то, что я скажу. И пока ты мне нужна…
Вот за эту-то фразу я и уцепилась.
Я спокойно проследовала на ложе, плюхнулась на него, потом опустилась на спину, поставила одну ногу, согнув в колене, положила вторую на нее, под голову подтянула пару подушек, чтобы хорошо видеть Аньку. Пока я производила эти манипуляции, Анька вопила что-то как резаная. У нее на губах даже выступила пена. А я, устроившись поудобнее, расхохоталась ей в лицо. Лежала, помахивая ножкой на весу, и хохотала.
— Да заткнешься ты наконец?! — заорала Анька и разревелась. Пистолет она бросила на пол.
Я ждала, пока она успокоится, и думала: девка-то в самом деле не в себе или как? Какого черта было наставлять на меня оружие? Чего она добивалась? И если мы союзницы, так разве нельзя договориться по-нормальному? И как мне теперь вести себя с ней? В любом случае, будет лучше, если мы тихо-мирно отправимся домой. Было бы еще лучше, если бы я отправилась к себе домой, а Анька — куда ее мятежной душеньке угодно. Мне стали надоедать опасные для здоровья игры.
— Сходи умойся, — велела я ей.
Анька кивнула и удалилась, а я быстренько вскочила, схватила пистолет, стараясь ни на что не нажать, и осторожно спрятала его под подушку.
Как только Поликарпова снова зашла в комнату, она тут же попросила у меня прощения.
— Лера, ты пойми: нервы у меня на пределе. Я ведь такое пережила… Лера, ты не представляешь…
Я слушала вполуха, продолжая размышлять. Как мне от нее отделаться? Может, в самом деле сдать с потрохами Инессе? Психиатр-то Аньке совсем не помешает. В любом случае.