Двойники
Шрифт:
– Жаль,- сказал Ян.
Он вышел, закрыл дверь, и услышал за ней смех.
– Неужели они смеются надо мной?
– подумал Ян, - что смешного в моей просьбе? Или я чего-то не понимаю?
– Наверное, мне действительно завидуют из-за кабинета, как и говорил Борис. Сказать им, что я хочу быть вместе со всеми, а не в сидеть в одиночестве где-то на краю коридора?
– Но сначала необходимо найти бумагу. Я и представить не мог такую проблему, однако теперь ничего не поделаешь. Нужно пойти к Борису и объяснить, что получился непонятный замкнутый круг, и его не разорвать без посторонней помощи.
2.15.
Бориса
– Что случилось? Прошу вас, говорите быстрее, - он сильно волновался.
– Без заявки бумагу не выдают, а чтобы её написать, нужна бумага. Я заходил в отдел, но мне отказали, сославшись на строгий учёт.
– Вопрос очень сложный, и мне сейчас некогда. Я и так опаздываю в суд.
– В Министерстве есть свой суд? И в чём вас обвиняют?
– Меня? Ни в чём.
– Вы свидетель или потерпевший?
Борис поморщился.
– Забыл, что вы у нас недавно. Судебные разбирательства здесь специфичны, и меня вызывают в роли зрителя. Вот повестка.
Он достал из кармана измятый обрывок бумаги с указанием ряда и места.
Ян удивлённо взглянул на листок.
– Никогда о таком не слышал.
Борис вздохнул.
– Обычная практика. Не в пустом же зале проводить заседание. Тем более это не суд в привычном понимании. Он касается мелких нарушений, связанных с работой в Министерстве, например, опозданий, утерянных документов и прочего. Можно сказать, - он заговорил тише, - что это вообще не суд, но все так называют его, и на заседаниях есть необходимые атрибуты - судьи, мантии, клетки, секретари и прочее. Иначе говоря, суд ненастоящий, но очень высокого уровня. Он проходит в разных местах и сейчас подобрался совсем близко, на расстояние в несколько кабинетов. Суд - исполнитель воли Министерства, и он неотделим от него. Наподобие того, как маленький, но злобный сиамский близнец неотделим от своего большого брата.
Борис наклонил голову и прошептал:
– Я волнуюсь, хотя наказания незначительны. Мелкие штрафы к зарплате. И всё равно страшно, идти на заседание, признаюсь, совершенно не хочу, но отказаться нельзя.
Ян, словно заразившись беспокойством, тоже зашептал.
– А чего вы боитесь? Вас же вызывают как зрителя.
– Правосудие, видите ли, слепо или по меньшей мере близоруко, и можно ненароком оказаться слишком близко к приговору, пусть даже и самому справедливому. Зрительный зал от скамьи подсудимых очень недалеко. Считается, что если кто-то поступает неправильно, то его приглашают в суд. Сначала зрителем, а дальше произойдёт что угодно. Пожалуйста, никому этого не говорите!
Борис, жалея, что был так откровенен, испуганно посмотрел на Яна, а потом на часы.
– Уже совсем опаздываю.
Он побежал по коридору, затем возвратился.
– Передача бумаги не по правилам, кстати, тоже незаконна!
2.16.
Ян побрёл к себе.
– Является ли зритель участником судебного процесса? Наверное, нет, но зачем его тогда приглашают? Или наблюдатель играет некую невидимую роль? Если от него зависит исход дела, он обязан быть подготовлен, обладать юридическими знаниями и желанием разобраться во всех нюансах. Хороший судья внимательно следит за настроениями публики и учитывает её интересы. Как, однако, всё запутанно.
Он почти дошёл до своего кабинета и увидел
– Может, Эрнст меня выручит? Вдруг не побоится немного нарушить инструкцию?
Ян заглянул внутрь, но не успел ничего сказать.
– Я слышал о вашей проблеме, - улыбаясь, произнёс Эрнст, - но мне присущи те же недостатки, что и другим, и я, извините, не пойду на преступление ради вас. Я даже не знаю, что посоветовать, но если вы найдёте выход, расскажите потом, мне очень интересно.
2.17.
– И что теперь делать, - сказал Ян. Уже час он сидел за столом и размышлял.
– Не может не быть какого-то решения. Скорее всего, оно буквально под рукой, но где именно?
Он ещё раз осмотрел всё вокруг и выключил лампу. На минуту Ян застыл в темноте, но ничего не придумав и, отчаявшись, резко встал и ударился головой о нависшую трубу пневмопочты. Расстроенный настолько, что почти не ощутил боли, он услышал металлический щелчок, затем короткий скрежет, порыв ветра, и в тишине зазвучали шорохи, таинственный шелест и трепетание.
Что-то мягко коснулось лица и отпрянуло, устыдившись случайного прикосновения, вернулось опять, задело руку и скользнуло вниз.
Ян, потрясённый невидимым волшебством, молча стоял, боясь неловким движением его разрушить, но потом испугался, что сойдёт с ума, если не включит свет.
Он нажал кнопку и понял, что произошло.
От удара крышка пневмопочты распахнулась, из трубы выпали накопившиеся за долгое время бумаги, и теперь они, подхваченные сквозняком, кружились в кабинете, словно осенние листья или снежинки, взлетали вверх и возвращались, постепенно накрывая пол тонким белым покрывалом. Ян замер посреди этой удивительной метели.
Один из парящих листов ткнулся ему в руку, Ян подхватил его и пришёл в ещё больший восторг.
Он держал чистый белый лист. Ни одной надписи.
А вот ещё один. И ещё.
Ян понял, что спасён.
Он вставил бумагу в печатную машинку, пододвинул раскрытую папку со стеллажа и скоро документ был готов. Идеальный, без единой помарки. Ян, проверив, пишет ли найденная на столе ручка, осторожно вывел в конце подпись и помахал бумагой в воздухе, чтобы чернила быстрее высохли. Затем он сунул лист в отверстие регистрационного устройства; оно загудело и внутри что-то злобно лязгнуло. Ян вытащил бумагу, на которой появилась огромная печать, положил её в трубу пневмопочты и сдвинул тумблер на отметку "отдел документации". В трубе провыл ветер, Ян открыл задвижку и убедился, что воздух унёс документ.
Бумажный снегопад тем временем медленно стих.
2.18.
Больше ничего не произошло. Никакие документы не поступали, никто не звонил и не заходил. В конце дня Ян закрыл кабинет, прошёл по коридору и оказался в потоке спешащих людей. Кто-то из них остался на этаже ждать лифт, другие шли дальше к лестнице и спускались по разбитым ступеням.
Поблизости от проходной он увидел незамеченное им утром окно в стене, похожее на то, в котором выдавали бумагу. Однако оно было внутри такой же ширины, как и снаружи, и за ним стоял пожилой мужчина в чёрном костюме. Он принимал на хранение ключи и вешал их на забитые в стену гвозди. Возле турникета, через который теперь толпой следовали люди, сидел хмурый человек с пышными усами. Наверное, он наблюдал за порядком, хотя его, судя по всему, никто и не собирался нарушать.