Двойной портрет
Шрифт:
– Ну и что? – пожал плечами Дрюня. – Я и с мужем ее подружусь!
– Не сомневаюсь в этом, – усмехнулась я. – Ну смотри, Дрюнь, не получится с ночевкой – звони.
– Обязательно, – заверил меня Дрюня. – Ты когда назад думаешь?
– Не знаю, – пожала я плечами. – Скоро… Хорошо бы завтра. А ты?
– Да мне бы тоже хотелось поскорее, не знаю. Короче, я позвоню!
– Смотри, Дрюня, а то у меня только сто семьдесят рублей осталось, – предупредила я. – На билет не хватит.
– Какой разговор! – обиделся Дрюня. –
Я прошла в подъезд и поднялась на шестой этаж. Тут только поняв, какую совершила глупость. А если папаши нет дома? Я что, буду куковать у подъезда, дожидаясь его? А если он в командировке? А Дрюня уже уехал, и связь у нас с ним односторонняя? Ой, мамочки…
Закрыв глаза от ужаса, я надавила на кнопку звонка.
– Кто-о? – послышался папенькин голос.
– Я… – обрадованно ответила я.
Папа тут же распахнул дверь. Он здорово постарел. И сильно отличался от того молодого, здорового, красивого парня, запечатленного на наших фотографиях из семейного альбома.
Вид у отца был очень довольный до того, как он увидел меня. Когда же увидел, лицо его буквально вытянулось.
– Здравствуй, папа… – пролепетала я.
– Оля? – растерянно спросил Андрей Витальевич.
– Да, папа, это я, – подтвердила я.
– А что… что ты здесь делаешь?
– Я, собственно, к тебе…
– Да-да, конечно, – он засуетился. – Проходи, пожалуйста, я просто очень растерян. Я вообще-то ждал другого человека…
– Я понимаю, – вздохнула я.
Папаша, конечно, ждал одну из своих молодых красоток, которым он очень активно «пудрил мозги», по выражению нашей мамы. Девушкам безумно хотелось попасть на телевидение, и Андрей Витальевич распушал хвост, туманно намекая на свои возможности.
Я не знаю, помог ли он хоть одной из этих простушек попасть на телевидение, но менялись они у него, опять же по словам мамы, с завидной регулярностью. Откуда это было известно маме – ума не приложу – в Москве она не была уже лет десять…
– Проходи, Оля, – папаша снимал с меня плащ. – Ты надолго? Где остановилась?
– Папа, я еще нигде не остановилась. Я приехала только что. На машине. И планирую остановиться у тебя, – доходчиво объяснила я озадаченному папочке.
– Да ради бога, я только рад, – пробормотал он и ушел в кухню ставить чайник.
Когда мы пили чай с бутербродами (я только теперь ощутила, как проголодалась за время дороги), я прямо спросила у Андрея Витальевича:
– Папа, а тебе ничего не говорит такое имя: Сергей Перехватов?
Папаша нахмурился и отложил бутерброд.
– А зачем оно тебе? – спросил он, закуривая сигарету.
– Просто мне нужно найти этого человека и поговорить.
– Ты что, хочешь работать на телевидении? – удивился отец.
– Нет, с чего ты взял?
– А откуда тебе вообще что-то известно о Перехватове? По телевизору видела?
Я вздохнула. Похоже, придется рассказать
– Папа, я тебе все расскажу, ты мне только скажи, знаешь ли ты его? В противном случае рассказывать не имеет смысла.
– Да, я его знаю.
– Тогда я тебе расскажу все, а ты мне расскажешь, что тебе известно о нем. Договорились?
Отец кивнул, и я принялась рассказывать. Лицо его мрачнело с каждой минутой.
Под конец моего повествования оно совсем скисло.
– Вот такие дела, – заключила я. – Теперь я планирую с ним побеседовать. А чем ты недоволен?
– Понимаешь, дочка… – отец был очень серьезен. – Этот мальчик… Он сейчас… Одним словом, под прикрытием очень богатой дамочки, которая и устроила его на телевидение и тянет за уши всеми правдами и неправдами. Мальчик-то, между нами говоря, абсолютно бездарный… Зато, наверное, в другом талантливый, если она ему так помогает. Короче, она за него горло перегрызет.
– Ты боишься? – в упор спросила я.
– Оля, я уже столько прожил и повидал, что ничего не боюсь. Тем более престарелой, одержимой бабы. Я боюсь только, что все это не будет иметь смысла. Она может его спрятать, прикрыть… И все. Он ничего не скажет. А доказательств у тебя нет.
– Что же мне делать? – жалобно протянула я.
– Сейчас подумаем, – пожал он плечами. Потом посмотрел на часы. – Так, мне пора ехать. На работу. Вечером я вернусь, и мы поговорим. Хорошо?
– Папа, а нельзя мне поехать с тобой? – попросила я. – Может быть, что-то удастся выяснить?
Отец поморщился. Я видела, что он совершенно не хочет брать меня с собой, но также не хочет, чтобы его обвинили в невоспитанности. Наконец, он решился и выдавил:
– Ладно, поехали. Но чтобы сидела, как мышь!
Я была согласна. Мы вышли на улицу, и отец подвел меня к белой «БМВ», красующейся во дворе.
– Это твоя? – удивленно спросила я.
Отец не без гордости кивнул.
– Рада за тебя, – искренне ответила я, усаживаясь на переднее сиденье. Сидеть было невероятно удобно и комфортно.
– А ты стала очень красивая, Оля, – с некоторым удивлением заметил отец.
– А раньше была некрасивая? – засмеялась я, чем очень его смутила.
По дороге мы еще поговорили о Перехватове.
– Цепкий мальчик, – говорил отец, внимательно следя за дорогой. – Своего не упустит. Вверх лезет – не удержишь. Да я в принципе не против, только зачем ты лезешь туда, в чем ничего не смыслишь? Ну не дано ему на телевидении работать, не дано! Настолько бездарно передачи вел, что сняли его с эфира. Даже ее влияние не помогло, настолько это безобразно смотрелось.
– То-то я и смотрю, ни разу его по телевизору не видела.
– Так он только в паре передач и мелькнул! – махнул рукой отец. – Теперь ходит по студии, непонятно, чем занимается, деньги поучает… Гонору – хоть отбавляй!