Двойной портрет
Шрифт:
– Что тут смешного? – недовольно переспросила я.
– Полька! – давясь собственным смехом, проговорил Жора. – Какая же ты у меня все-таки ненормальная!
Я невольно расхохоталась вслед за ним. Жора поднял меня на руки и закружил по комнате. Мороженое снова полетело на пол.
Через полчаса примерно Жора, движимый чувством вины и желая доставить мне удовольствие, сам сгонял в магазин и приволок новые две порции мороженого. А из растаявшего мы сделали коктейль.
Сидя в кухне и поглощая долгожданное лакомство, я рассказывала, как все получилось.
– И как ты не побоялась
– Наоборот, в этом был мой шанс! – возразила я. – С ножом у горла мне было бы трудно что-либо придумать.
– Вообще-то это довольно тонкий психологический ход, – признал Жора, – влезть преступнику в доверие, заморочить ему голову… Ольга может тебе позавидовать как психологу. Удивляюсь только, как тебе это удалось? Заставить его поверить в твою искренность, я имею в виду?
– Не знаю, – призналась я. – Думаю, что он просто был в таком состоянии, когда голова плохо соображает. Да она у него вообще, наверное, съезжает…
– Да, экспертизу делать придется на вменяемость, – согласился Жора.
– Послушай, Жора… – вдруг пришла мне в голову одна мысль. – Я вдруг вспомнила про Кристину Лукашникову. Помнишь, у меня была идейка, что на девушку напал маньяк, а ты говорил, что вряд ли, потому что это единичный случай? Так может, это и есть тот самый маньяк? На нее напал, потом на меня…
– Но, насколько я знаю, Кристина не была изнасилована! – возразил Жора.
– Ну и что? Откуда ты знаешь, как там все получилось? Может быть, он просто не успел? Кто-то ему помешал, он саданул девочку и убежал? А этот «кто-то», увидев труп девчонки, не стал сообщать в милицию от греха подальше, испугался. Кстати, кто ее обнаружил? Я даже не спросила у Людмилы…
– Обнаружил дворник рано утром. Возможно, конечно, что ее и раньше видели – народу-то по парку лазит по ночам много – но это теперь не установишь.
– Жора, нужно трясти этого маньяка! – я подняла ложечку, которой ела мороженое вверх и потрясла ею. С нее тут же слетела бледно-коричневая капля и шлепнулась Жоре на нос. Жора дернулся, но ничего не сказал, а стер каплю кухонным полотенцем.
– Осторожнее! – поморщилась я. – Полотенце белоснежное, а ты им всякую грязь вытираешь!
– Мой вид, конечно, не столь важен, сколько твое белоснежное полотенце! – вскипел Жора, но я тут же положила руки ему на плечи, и он сразу затих. Жора вообще быстро остывает.
– Короче, нужно его трясти! – повторила я, на этот раз не поднимая ложки от блюдца.
– Согласен, завтра все проверим, – ответил Жора. – А ты Ольге не хочешь позвонить?
– Вообще-то хочу, – призналась я со вздохом. – Она же даже не знает о несчастье с Кристиной! Но не сегодня. Я что-то устала очень. Я позвоню Ольге завтра. Пусть отоспится.
– Поленька… – Жора коснулся моей руки и внимательно заглянул мне в глаза. – Я останусь у тебя? – тихо уточнил он.
– Конечно, Жора, – вздохнула я, – конечно!
ГЛАВА ВТОРАЯ (ОЛЬГА)
Когда я проснулась, то долго не могла понять, что сейчас на дворе: день, вечер или ночь? В комнате царил какой-то полумрак, за окном тоже творилось что-то непонятное. Веки мои были тяжелыми, и неимоверно хотелось
Но и когда я в следующий раз открыла глаза, ничего не прояснилось. Я сидела на постели и вспоминала произошедшие накануне события. Единственное, что я помнила, так это то, что настроение мое до сна было отличным. И что-то должно было случиться приятного. Но приятного-то как раз и не случилось, это уж я точно помню. А случилось, наоборот, что-то очень неприятное. Но вот что, я, хоть убей, не могла вспомнить. Сидела и тупо смотрела в стену.
Господи, отчего же так мерзко-то на душе? Может быть, позвонить Полине? Моя рука уже потянулась к телефонной трубке, как вдруг меня осенило! Ну конечно! Ведь мы сегодня собирались ехать к Людмиле! И я с утра находилась в приподнятом настроении в предвкушении этой поездки! И даже выпила немного от радости… Но так как я накануне вечером подлечивалась коньячком (погода была ужасной, лил дождь, я вся промокла, отвозя детей к бабушке, и очень боялась расхвораться), то вермут, которого я с радости хлебнула с утра, как-то неудачно пошел на старые дрожжи. Не то чтобы очень, но как-то вот меня мотало. И пошатывало.
Да это все бы ничего, но Полина почему-то, как всегда, решила по-своему. Она даже оскорбила меня, потом насильно напичкала снотворным и уложила спать! Какое вероломство! Ведь ничего же страшного не случилось! Я вполне нормально добралась бы до Людмилы!
Слезы обиды покатились из моих глаз прозрачными каплями на подушку… Правда, капли были не совсем прозрачными: перед поездкой к Людмиле я успела накраситься, и в таком виде Полина уложила меня спать, а теперь вся тушь текла на подушку вместе со слезами. Я видела, во что постепенно превращается моя наволочка, но ничего не могла с собой поделать.
Когда наволочка была окончательно испорчена, я поняла, что дальше так продолжаться не может, и необходимо немедленно подлечить нервы.
Вермута в бутылке оставалось более чем достаточно, и я – на этот раз с горя – отхлебнула немного. И еще немного. После этого снова захотелось лечь.
Я легла прямо на замызганную наволочку (не стану же я ее менять в таком состоянии, это всегда успеется) и задумалась, надув губы.
Какая гадкая Поля! Как она могла так со мной поступить? Ведь знает, как я люблю Людмилу. И как мне нравится ходить к ней в гости! И вообще, Люда приглашала нас обеих – почему Полина берет на себя право решать все за меня?
Я лежала и грызла ногти, мечтая позвонить Полине и сказать ей что-нибудь такое… такое, от чего ей сразу стало бы стыдно. Только вот не могла придумать, что. Может быть, попросить денег? Да нет, из-за этого Полине стыдно не станет, наоборот, она приложит все усилия, чтобы стыдно стало мне: начнет выговаривать, что я трачу деньги неизвестно куда… Нет, она мне, конечно, подкинет сотню-другую, но у меня сейчас совсем другая цель.
Я решила, что нужные слова придут в процессе и набрала Полинин номер, готовая держаться холодно и отстраненно. Но у Полины почему-то никто не взял трубку. Ага, она, конечно же, еще у Людмилы! Весело же им там!