Двойной шантаж
Шрифт:
— Да, я шантажировала Аню, — защитный рефлекс во мне срабатывает отменно — я становлюсь хладнокровной сукой. — И я одолжила деньги у Дамира. Я их не вымогала, а попросила, и он мне их дал, — рассказываю я, отойдя в сторону, присев на быльце дивана. — Что ты ещё знаешь?
— Ещё, Вика? — он едва не прыгнул на меня разъяренным зверем. — Этого тебе мало? Как ты вообще посмела после шантажа моей бывшей любовницы лезть ко мне в постель? — он в дикой ярости вскидывает руки.
— Я держалась от тебя как можно дальше, Тимур, — замечаю я. — Видимо, это ты не состоянии удержать
— Ещё, — снова он повторяет, чертыхнувшись. Тимур разворачивается и выходит. Его шаги шумные и тяжелые, он идет в сторону спальни, а я уже напряженно дернулась, только силой воли заставив себя сидеть с ровной спиной и ждать его возвращения.
Он заходит с рюкзаком — мои страхи оправдались.
— Вот тебе твоё «ещё»! — он швыряет мне под ноги рюкзак, на который я опускаю взгляд, сглотнув. Если знает о деньгах, знать куда больше помимо шантажа его драгоценной Анечки… Чёрт! — Мало того, что ты покрываешь своего криминального дружка, так ещё и решила моего друга надурить, — Тимур срывается, начав кричать. — Окрутила меня, как змея и прыскала каждый раз своей ложью! А я дурак, поверил тебе, в наши отношение, в наше будущее!
Я молчу, наблюдая за Тимуром, который сжимает кулаки и явно хочет вцепиться ими в мою шею. Но какими бы не были его желания, он держится стороной, видимо обезопасив меня от умышленного убийства, а себя от этого греха.
— О нас я тебе никогда не врала, — решаю сказать это в полной тишине и убедить мужчину, что, может, я и являюсь сукой, но никогда не врала ему о нас. — Просто мы начали отношения в трудный для меня период. Но, ты слышишь меня, Тимур? Не смотря на мою ложь, в наших чувствах я всегда была с тобой честна.
— Любишь, значит? — он сощурился, причем очень недобро. — Тогда рассказывай. Обо всём. Здесь и сейчас, Виктория. Другого шанса я тебе не дам.
Я набираю в грудь воздух, но сказать ничего не получается. Я узнала Тимура достаточно хорошо, чтобы понимать — он простит, но решит мне помочь. Он сильный мужчина, в его руках есть определенная власть, он находится в весьма приличном обществе и имеет достаточно необходимых связей. Единственное, чего у него нет — криминального авторитета, а значит его сожрут с потрохами.
Я знаю, какого это попасть в плен к этим ублюдкам. Я знаю, как невозможно выбраться из этой пропасти. Я знаю, какими ужасными способами они наказывают и убивают людей.
— Я люблю тебя, Тимур, — с полной уверенностью в своих чувствах говорю я, но не смотрю на мужчину. Я не хочу, чтобы он меня осуждал за эти слова, не хочу видеть в нем очередную вспышку злости на мои искренние слова. — Именно поэтому я тебе ничего не могу рассказать.
— Значит, ты выбираешь это? — я смотрю вниз, и вижу, как он бьет носком туфель рюкзак. — Это так важно для тебя? Вранье, деньги и бандиты? Я разочарован даже не в тебе, а в себе, что подпустил тебя так близко!
— Тимур, — я встаю и перехватываю его руку, когда он разворачивается. — Ты не понимаешь, во что хочешь влезть. Дай мне несколько дней, и я всё решу. Я расскажу тебе правду, расскажу
— Это ты не понимаешь, Виктория. Это ты не понимаешь, как я каждый раз смотрю на тебя и слышу сплошную ложь. Ты не умеешь говорить правду!
— Я уже сказала тебе правду — для меня ты…
— Замолчи уже! Просто замолчи и перестань говорить эту хрень! Ты правда думаешь, что я буду слушать твою очередную ложь о любви? — он дергает рукой, гневно на меня посмотрев. — Хватит с меня этого дерьма. Говори правду или убирайся.
Я закусываю внутреннюю сторону щеки, пытаясь отрезвить себя от распространяющейся боли в груди. Он не верит ни мне, и в меня, ни в мои чувства.
— Если ты о многом осведомлен, ты понимаешь, что мне некуда идти…
— Это отличный факт, Виктория. Задумайся и реши, стоит ли твоё молчание скитаний по столице в одиночестве, — я внутренне содрогаюсь, понимая, что он меня прогонит.
Он смотрит на меня серьезно и внимательно, готовый слушать и даже выслушать. Я предполагаю, что в случае искренней правды и после тяжелого рассказа о моей жизни — он меня обязательно приголубит, успокоит и простит… А затем решит, что может справится со всеми проблемами, оставив меня в стороне и неведенье. Его убьют раньше, чем он дернется!
Я люблю тебя, Тимур, и эти несколько месяцев были самыми лучшими в моей жизни, но я не могу рисковать тобой. Я не могу даже подумать о том, что с тобой может случится и что всё это произойдет по моей вине. Это должно было когда-то случится, но как бы я хотела, чтобы ты ничего и никогда не узнал.
— Пожалуйста, Тимур, дай мне несколько дней… — взываю я к его сочувствию и жалости.
— Ты сделала свой выбор, — он разворачивается и уходит, а я иду за ним.
Громов врывается в спальню бурей, отодвигает дверцу шкафа и достает несколько моих дорожных сумок. Я не беспокою его, боюсь даже помешать, наблюдая, с каким остервенением, он сбрасывает мою одежду в большую сумку. Он делает это неаккуратно, эмоционально и яростно, не заботясь о торчащих вешалках.
Я начинаю ощущать кожей его ярость и даже ненависть, несмотря на то, что он даже не смотрит в мою сторону. В груди разливается яд, отравляющий меня. Это так жестоко — вкусить совместную жизнь с таким мужчиной, стать его женщиной и ощутить к нему не просто страсть, а глубокую любовь… И теперь смотреть, как этот мужчина желает поскорее выставить меня за порог своей квартиры.
— Остальное соберу позже и оставлю в офисе на ресепшене, — говорит Тимур, а я смотрю на две полные и застегнутые сумки. — Заявление на увольнение подпишешь в понедельник. Уварова я заставлю сделать договор на возврат денег на твоё имя, так что жди от него звонка. А станешь ерепениться и втягивать меня в свои аферы или моих близких — я превращу твою жизнь в ад, Виктория. Ты меня услышала?
Это слишком жестоко слышать от мужчины, который ещё вчера с желанием и страстью целовал, обнимал и успокаивал. И меня вдруг пробирает дрожь и холодок от осознания очевидного…