Двойной сюрприз для блудного папочки
Шрифт:
И это всё мешается внутри, мысли крутятся в голове и вызывают лишь удивление.
Я понимаю, что прослушала какую-то часть разговора, когда из раздумий выдёргивает резкий голос Егора. Он всё ещё там, за дверью, стоит и даже не подозревает, что я слышу каждое его слово.
Он всё ещё разговаривает с этой Таней. И этот разговор явно попадёт в рейтинг «самые неприятные разговоры».
–Послушай, – повышает он голос и обрывает сам себя, а затем говорит тихо, но быстро и с холодом, способным замораживать воду. – это не мои проблемы. Мне
Разговор закончен, Егор сказал всё, что считал нужным, и на несколько мгновений задерживается в коридоре. А потом тихо возвращается, толкает незапертую дверь и по одному взгляду на меня понимает:
–Ты слышала.
Это не вопрос, а я не вижу причин скрывать. И раньше, чем Егор начнёт оправдываться, торопливо выпаливаю то, о чём говорит мой голос разума:
–Это твоя жизнь, Егор, я всё понимаю. Не нужно оправдываться, правда. В конце концов, у меня у самой жених...
Я чувствую себя глупо от всех этих слов, что тихой рекой льются из меня. И это чувство собственной глупости лишь усиливается, когда Минин тихо смеётся, качает головой и проходит в палату.
–Моя маленькая глупенькая Варюшка, – с неожиданной нежностью зовёт он и шутливо щёлкает удивлённую его поведением меня по носу.
Маленький росток понимания пробивается сквозь почву сомнений, я внимательно оглядываю спокойного, насмешливо улыбающегося Егора и озвучиваю появившуюся мысль вслух:
–Таня – не твоя девушка?
Минин жмурится от удовольствия, улыбается шире и отрицательно качает головой.
Глава семнадцатая. Егор
Удивительно, но я благодарен этой женщине за глупый ночной звонок, потому что только благодаря ему я могу увидеть, как моя девочка борется с собственной ревностью.
Хочу улыбаться, как кретин, потому что она ревнует меня.
Но благоразумно этого не делаю, понимая неприятное: нужно всё это безумие как-то максимально понятно объяснить Варе так, чтобы она и успокоилась, и не испугалась, и всё поняла.
Я думаю долго, всё пытаюсь подобрать слова, а потом вижу, что Варюша от непонимания и любопытства уже места себе не находит. И не придумываю ничего умнее, кроме как выпалить всё одним махом.
–Это женщина моего отца. У них с мамой долгое время был сложный период, теперь они снова вместе, а Таня, как ты понимаешь, этому совершенно не рада. Там совершенно глупая история, но, уверяю тебя, переживать не о чем. А теперь давай-ка спать, очаровашка, нас с тобой ждёт сложный день.
Маленькая уловочка всегда срабатывает безотказно, действует и сейчас. Варя чуть хмурится и смотрит с непониманием, а потом задаёт закономерный вопрос:
–А что будет днём?
Хочешь избежать неприятного разговора – отвлеки женщину чем-то более весомым. Эти любопытные создания гарантированно клюнут, подарив тебе небольшую фору.
–Днём у нас твой переезд, устройство на работу в издательство, если ты, конечно,
Я готов к очередному испуганному удивлению, но Варюшка радует неожиданной переменой в настроении: хитро улыбается мне и с коварными нотками решает:
–С тебя ужин, с меня свечи.
Вообще-то я говорил про ужин вне стен дома, но её вариант нравится мне куда больше. Как и этот хитрый огонёк в глазах. И проснувшаяся в моей очаровашке смелость тоже не оставляет равнодушным.
Однако считаю своим долгом предупредить сразу:
–Я ужасный кулинар.
Её не смущают мои слова. Варя возится, сползает по койке ниже, с трудом переворачивается на бок и уже с закрытыми глазами улыбается:
–А у меня нет свечей.
И самым бессовестным образом показывает, что на этом разговор окончен, и теперь она будет честно спать.
Правда, через пару минут, когда я снова сижу с ноутом на коленях, слышу её тихий голос.
–А ты спать не собираешься?
Вообще надо бы, иначе весь день будут ходить сонным даже с убойной дозой кофеина, но оставлять Варю тут одну я точно не намерен. Её койка маленькая даже для неё, вчетвером мы там точно не поместимся, из остальной мебели только неудобное кресло, так что ответ очевиден.
–Не волнуйся обо мне, малыш, – бросаю на неё взгляд поверх крышки ноутбука, но почти не вижу лица в темноте комнаты. – Просто спи.
Варя не спорит, хотя, уверен, хочет. Только сопит ещё какое-то время, а потом успокаивается и замолкает. И засыпает.
А минут через тридцать я и сам начинаю откровенно «клевать» носом, но продолжаю упрямо сопротивляться сонливости и скользить взглядом по строчкам, значение которых едва ли понимаю.
Пока не торможу на досье Вариной мамы, Ястребовой Надежды Викторовны. Точнее, на одной-единственной фразе, что выплывает из озера скучных фактов.
Год назад Надежда Викторовна проводила летний отпуск в Праге, где была замечена в обществе какого-то левого мужика. У меня даже есть пара случайных любительских фотографий, на которых не очень чётко, но узнаваемо проявляется щетинистое лицо.
Я бы вряд ли обратил на это внимание, если бы перед этим не листал биографию на Пашу и всю его семью.
Кто бы только мог подумать: у Варюшкиной мамочки был роман с Пашиным папочкой? На фото именно он.
И, в принципе, у меня только что появился ответ на множество вопросов.
Утром мы с Варюшкой честно ждём прихода Вити. Моя девочка умудряется даже что-то пошутить и развести его на смех, к моему искреннему неудовольствию. Её шутки только для меня. Вся она только для меня, как бы по-детски и эгоистично это ни звучало.
Почти в девять утра мне всё же удаётся утащить её из больницы, посадить в машину и увезти к нам домой. Правда, по дороге поговорить так и не получается, потому что я перескакиваю с одного звонка на другой. Кажется, мир сегодня решил сойти с ума.