Двойной сюрприз для блудного папочки
Шрифт:
А когда мама что-то кричит в трубку, просто отключаюсь, бросаю телефон на стол и опускаю голову, пытаясь успокоить расшалившиеся нервы, которые и без того в последнее время не дают мне покоя.
Малыши переживают это вместе со мной, беспокойно возятся внутри, задевая все возможные органы, до которых только дотягиваются. Кажется, кто-то из них даже колотит меня по позвоночнику. По крайней мере, ощущения у меня именно такие.
Я жду какое-то время, а потом отодвигаю стул и с трудом опускаюсь на него.
И слишком поздно замечаю Егора. Он стоит
Хотя сам Егор слышал многое, судя по задумчивому взгляду, которым он скользит по мне.
Глава девятнадцать. Егор
Неприятный вопрос выплывает из глубины сознания и застывает перед глазами, привлекая внимание мигающими вопросительными знаками со всех сторон: Что делать? Простой, казалось бы, вопрос практически ставит меня в тупик.
Я не могу запретить Варе общаться с матерью, даже если она – источник её нервного напряжения. Кто я вообще такой, чтобы разлучать дочь с матерью? Но вот хотя бы поговорить с последней можно. Сомневаюсь, что от этого будет хоть какая-то польза, но ничто не мешает мне хотя бы попробовать.
С Пашей вышло не очень приятно.
Не было никакой поездки в лес, Глеб просто выпнул его за порог больницы и посоветовал больше никогда не приближаться к Варе, а этот кретин где-то нахуячился и вывихнул плечо. Мои адвокаты говорят, что с этим могут возникнуть проблемы. Особенно на фоне того, что его фирму уже почти окончательно прикрыли. С ней, кстати, всё вышло до ужаса банально: к проверке без предупреждения она оказалась попросту не готова.
Но я всё равно сделал широкий жест и отстегнул ребятам из отдела приятную для кошелька моральную компенсацию.
Итого: из Вариного окружения меня уже гарантированно ненавидят двое. На ближайшее время нужно запланировать встречу с её отцом и тогда, уверен, это число увеличится ещё как минимум на один.
Ну не умею я заводить знакомства, тем более с полными моральными уродами.
А ещё я точно знаю, что не расскажу Варе о её матери и отце Паши. Точно не сейчас. Возможно, потом, когда она будет хорошо себя чувствовать и сможет спокойно принять это известие.
–Будем плакать? – Уточняю на всякий случай и подхожу к моей впечатлительной девочке.
Ненавижу женские слёзы. Когда женщина плачет, я теряюсь и не имею ни малейшего представления о том, что и как мне делать.
–Будем, – после задумчивой паузы медленно кивает Варя головой.
Говорит серьёзно и смотрит спокойно. Плакать вот прямо в этот момент она точно не собирается. А в ответ на мой вопросительный взгляд так же серьёзно добавляет:
–Ты живёшь в музее. Думаю, это достаточный повод для слёз.
Я не сдерживаю облегчённого смеха и окончательно успокаиваюсь, когда Варюшка негромко смеётся мне в ответ. Но я не могу вот так просто забыть о том, что слышал, поэтому не могу не спросить:
–Всё хорошо?
Дико странный вопрос, самому
–Я не собираюсь страдать из-за того, что моей матери на меня наплевать. В конце концов, это же ей плевать, вот пусть она и страдает.
Варюша и сама себе не верит, потому что тут же сводит брови у переносицы и отворачивается к окну.
Она молодец уже хотя бы потому, что пытается всё это принять и пережить. Помню, как я психовал, когда родители поругались, так что я точно не буду тем, кто осудит мою девочку. Наверно, это самое главное, потому что никому другому её осуждать не позволю уже я.
–Тогда поехали, карамелька.
У Варьки ботинки с молнией, которых она даже не видит из-за наших малявок, так что мне приходится помочь ей обуться. Это довольно забавно, а ещё я только благодаря этому выясняю, что моя очаровашка боится щекотки. Она дёргается, смеётся и пытается освободить свою ножку из моих рук, а когда не выходит, падает на диванчик и со смехом укоризненно зовёт меня по имени.
И это самое охренительное из всего, что я слышал за последнее время.
Мы собираемся довольно долго. А когда Варя отвлекается на застёгивание куртки, я самым подлым образом беру её телефон с полочки и отрубаю к чертям звук. Изначально я собирался блокнуть к херам Пашу, но просто не успел.
Срать, что я сам себе напоминаю ревнивого пацана. Вообще на всё насрать.
А когда уже готовая к выходу Варюшка тянется к входной двери, перехватываю её холодную тонкую ладошку с маленькими аккуратными ноготочками и делаю ещё одну подлость: натягиваю на безымянный палец кольцо.
То самое, на которое она не обратила внимания в прошлый раз и которое подозрительно рассматривает сейчас, будто это и не кольцо вовсе, а бомба замедленного действия, готовая рвануть в любой момент, стоит только Варюшке потерять бдительность.
Оно хорошо смотрится на её руке. Довольно массивное для тонких бледных пальчиков, но в то же время аккуратное.
И, однозначно, нравится ей. Варю с потрохами выдаёт появившийся в глазах блеск.
–Не боишься пожалеть об этом? – Насмешливо хмыкает очаровашка и поднимает руку, показывает кольцо и наглядно поясняет, о чём именно я по её мнению должен буду пожалеть.
Вот только фиг там был.
Я не до конца уверен, но, кажется, это решение было принято ещё в ту, нашу самую первую встречу. Сразу после столкновения в той пропитанной ароматом кофе и ванили кофейне, когда пострадавшая от моей невнимательности Варюшка не послала меня на хуй, а заботливо поинтересовалась, не сильно ли я обжегся. Она тогда была с этими своими крышесносными косичками и в круглых очках с тонкой железной оправой, а ещё от неё пахло малиновым пирожным и очаровательной уверенностью. Не такой, когда «я – баба с яйцами», а когда ты просто молодая, красивая и, как бы странно ни звучало, добрая. Вот и уверенность у Вари была именно такой: доброй и пусть и лёгкой, но ощутимой.