Двойня в подарок-2. Семья
Шрифт:
«Мне велел оставаться дома и спать, а сам поехал с Даном. Получается, его выбрал. Не меня!» – с головой захлестывает обида. И жгучая ревность. А плечи опускаются от отчаяния.
Муж выбрал не меня.
Я привычная к такому повороту. Но сейчас нестерпимо больно. Все-таки надеялась, что в собственной семье я у мужа на первом месте.
Нет, я, конечно, все понимаю! Они – друзья с детства. И Богдан хорошо знал Розалию Тимофеевну. А я даже не была с ней знакома.
Но мне хотелось быть рядом. Как
А теперь отверг.
Где-то внизу хлопает калитка, а затем входная дверь.
– Лера! – негромко зовет Надежда.
На ватных ногах спускаюсь вниз.
– Давай чаю попьем, – предлагаю ей.
– Не хочу, – мотает она головой. Отряхнув клеенчатый плащик, вешает его на дверь в кладовку. – Я дома поела, – добавляет, будто оправдываясь, и замечает печально: – Ужасная новость.
– Ты уже знаешь? – охаю я в изумлении.
– Шанск – город маленький, – усмехается Надя, обувая пушистые тапки. И поясняет, как маленькой: – Дан с дороги написал.
– А-а, – тяну я, заходя на кухню. На автомате открываю холодильник. Выуживаю оттуда вчерашние пироженки, сыр, мясную нарезку.
– Посиди со мной, – прошу я Надежду. – Малышки спят. Кормить их нескоро.
– Хорошо, – вздыхает она и, усевшись за стол, жалобно тянет: – Рано ушла тетя Роза. Могла еще пожить. На девчонок полюбоваться…
– Да, конечно, – соглашаюсь я на автомате. Смотрю на еду, расставленную на столе, и кусок не лезет. От волнения сводит внутренности в тугой узел, а горло запечатывает ком, сотканный из обиды, ревности и отчаяния.
Мне бы сейчас к Тимофею. Обнять его. Сжать ладонь. Просто быть рядом. Но он решил иначе.
Дрожащими руками кладу ломтик запеченного мяса на кусок ржаного хлеба. Наливаю чай из пузатого чайника. И с ужасом смотрю на еду.
– Не могу есть, – честно признаюсь я Надежде.
– Давай, – кивает она на мою тарелку. – Тебе надо девчонок кормить.
– Тяжело, – вздыхаю я невольно.
– Тиме сейчас тяжелее, – понимает мое признание по-своему Надежда. – Ты должна его поддержать, Лера.
«Я не нужна ему!» – хочется закричать.
«Одна поездка – еще не повод», – напоминает здравый смысл.
Откусив бутерброд, жую на автомате. Даже вкуса еды не чувствую.
– Надо, значит надо, – кисло улыбаюсь я Надежде. И осекаюсь, когда в коридоре приглушенно звякает домофон.
– Ешь, я открою, – подскакивает она с места. С кем-то переговаривается негромко. Открывает калитку.
«Как у себя дома», – думаю раздраженно. И выглянув в окно, замечаю, как по дорожке спешат расстроенные соседи.
Вот только сейчас не хватало наплыва скорбящих знакомых!
В
– У нас так принято, – оправдывается она. – Народ переживает.
Киваю, но внутри просто взорваться готова.
Люди! А я нет? Да и Тимофею сейчас полный дом гостей просто необходим.
– Вот интересно, – роняю я, включая чайник. – Если бы у среднестатистической тети Дуни кто-то помер, все бы точно так же пришли? Или только к мэру города?
– Не злись, тебе не идет, – печально улыбается Надежда. – Тут только свои. С нашего квартала. Ты их тоже знаешь. У нас так принято…
– Понимаю, – вздыхаю я тихо. Наблюдаю, как дом постепенно заполняется соседями. Меня обнимают, тормошат, рассказывают какой-нибудь эпизод из жизни покойницы. А мне ничего не остается, как поить народ чаем, печально кивать и помалкивать.
Не нравится мне это! Сейчас бы лучше в тишине побыть. Мне и Тиме. Возиться с дочками, неспешно беседовать.
– А это еще кто? – настороженно крякает сидящий напротив дядя Коля. – Надюш, посмотри. Вроде не из нашенских.
– Лер, твои, – обескураженно роняет Надежда и добавляет скороговоркой: – Видимо, кто последний заходил, калитку не захлопнул.
«И что теперь делать?!» – стараюсь не заорать я. В ужасе гляжу, как озираются по сторонам мама и Нина. Не проходят, но и не отступают.
Выйти к ним? Объяснить, что не звала в гости? Так уже через пять минут весь Шанск будет знать, какая злыдня жена у мэра! Родную мать на порог не пустила.
Но и общаться не хочется. Это все равно как змей приютить.
Но и сделать ничего не могу. Ситуация безвыходная!
Нехотя бреду в коридор. И накинув ветровку, выхожу навстречу.
– А мы к тебе, Лерочка! – ласково сообщает мама. Но на меня не смотрит. Жадным взглядом окидывает дом, качели, кусты смородины.
– А ты тут хорошо пристроилась, – пыхтит недовольно Нина.
– Проходите. Будьте гостями, – бросаю я, стараясь соблюсти приличия. Пытаюсь не обращать внимания на выпады сестры.
Сейчас из кухни за мной наблюдают несколько пар глаз. И не успею я войти в дом и сказать хоть слово в свое оправдание, как сплетни снежным комом понесутся по Шанску.
– А где Морозов? – требовательно спрашивает Нина, семеня вслед за мной на высоких каблуках.
– Уехал по делам, – роняю я, не оборачиваясь.
И войдя в дом, киваю на полную народа кухню:
– Проходите.
– А что тут у тебя происходит? – недовольно интересуется Нина. Но мама ее незаметно одергивает.
– Чай? Кофе? – строго спрашивает появившаяся в дверях Надежда.
Мама растерянно улыбается. Садится на краешек табуретки.
– Водички, если можно, – просит жалостливо.