Двойные неприятности
Шрифт:
Было темно, но мне все-таки удалось достаточно хорошо рассмотреть мужчину и его лицо. Это был Чет Драм.
За последние весьма напряженные дни, полные драматических событий, я часто видел его лицо, оно было словно выгравировано в моем сознании. Но сейчас вся кипящая во мне досада неожиданно исчезла. Он что-то сказал, но ветер унес его слова. Я нацелил кольт ему прямо в сердце и целую секунду держал его на прицеле, затем ослабил палец на спусковом крючке.
Драм, по-видимому, был безоружен. Но я в любом случае не собирался его убивать. Я хотел отделать его как следует, но собственными кулаками. Я так и вижу
Я сунул кольт в кобуру, напружинился и бросился на него.
Драм неподвижно стоял в нескольких ярдах от меня, и я уже решил, что одолею его без труда. Но не тут-то было. Он двигался проворно. Буквально с дьявольской скоростью. Вместо того чтобы отпрыгнуть в сторону, он шагнул вперед и чуточку левее и пригнулся, занося надо мной огромный кулак.
Я поднырнул под него.
По крайней мере, хотел это сделать.
ЧЕСТЕР ДРАМ
От парковки до поворота, ведущего к заброшенному аэропорту, было не более двух миль. Я проделал этот путь менее чем за две минуты, выключил фары и медленно поехал по ухабистой проселочной дороге. Довольно скоро узкая лента мокрого асфальта уступила место более широкой полосе мокрого бетона. Я съехал с дороги и покатил по взлетно-посадочной полосе аэропорта.
И тут я заметил длинное приземистое здание.
Его очертания трудно было различить в темноте. Округлая, как у ангара, крыша с одной стороны и плоская — с другой.
Я остановился за ним примерно в пятидесяти ярдах. Когда я вырубил двигатель, дождь со снегом принялся хлестать по крыше моего «крайслера». Я вылез наружу с фонариком в одной руке и «магнумом-357» — в другой и услышал специфический, ни с чем не сравнимый хлопающий звук разорванного ветрового конуса.
Включив фонарик и прикрывая его рукой, я пошел по взлетно-посадочной полосе. Я ощущал под ногами стебли сухой травы, пробившейся сквозь трещины в цементе.
Я насчитал восемь автомобилей, припаркованных между моим «крайслером» и зданием аэропорта. «Сборище клана, — подумал я. — Крупные шишки „Братства“ и их прихлебатели приехали для дележки профсоюзного пирога. И там с ними Хоуп. Очкарик и Ровер увезли ее вместе с бумагами Фроста».
Я выключил фонарик и стал приближаться к зданию. Оно было четырехугольным, длиной более ста футов и, возможно, около сорока футов шириной. В одном торце его находились огромные рифленые металлические ворота ангара с небольшой дверцей слева. На дверце рядом с проржавевшим засовом — такой же ржавый замок. Пары выстрелов из моего «магнума» хватит, чтобы открыть дверь, но что потом? В этой части здания было темно, хоть глаз коли. Я опустился на четвереньки. Под дверью ангара оказалась щель, но свет изнутри не просачивался.
Пройдя немного вдоль длинной стены здания, обращенной к взлетно-посадочной полосе, я обнаружил еще одну дверь.
Мне не требовалось вставать на четвереньки, чтобы увидеть под этой дверью свет. А в нескольких ярдах от нее я обнаружил почти неразличимое в темноте противоциклонное заграждение высотой мне по пояс. Если у меня и были какие-то сомнения, то теперь они окончательно развеялись. Это и был ныне заброшенный Хэйкокский аэропорт.
Еще один автомобиль с выключенными фарами прогромыхал по проселочной дороге и выехал
Автомобиль остановился около моего «крайслера», и из него вышел здоровенный парень, почти такой же высокий, как я.
Он почему-то рассматривал мой «крайслер». Я еще крепче вцепился в рукоятку «магнума». Спина у парня была широкая, как стена амбара. Мой палец непроизвольно лег на спусковой крю421 чок. Я никогда не стрелял людям в спину и никогда не убивал просто так. Но тут была Хоуп.
Здравый смысл взял верх над моими моральными принципами. Я не мог пустить в ход «магнум». Те, кто находится внутри, услышат выстрел. Мне нужно справиться с этим парнем голыми руками, не важно, кто он такой. Нельзя даже воспользоваться рукояткой «магнума», он ненароком может выстрелить. Я сунул оружие в один карман пальто, а фонарик — в другой.
В этот момент парень обернулся.
Нас теперь разделяло чуть менее пяти ярдов. Я не мог разглядеть лица парня, но узнал его мокрые от дождя и снега белесые волосы.
Передо мной был Шелл Скотт.
Он тоже сразу узнал меня. Хрипло произнес мое имя, но не очень удивился. В правой руке у него был револьвер. Он может выпустить в меня всю обойму, прежде чем я схвачусь за свой «магнум». Тут Скотт посмотрел на здание аэропорта позади меня. Я увидел, как блеснули его зубы в оскале, который он считал улыбкой.
— Караульная служба, Скотт? — спросил я, не узнавая собственного голоса. — Ты слегка припозднился.
Я не сводил глаз с его пистолета, таившего в себе мою неминуемую гибель.
Скотт убрал пистолет и бросился мне навстречу. Мы встретились на полпути, времени на размышления об оружии у меня не было. Я промахнулся левой, а он ответил ударом правой, которая со свистом врезалась мне в ухо. Скотт был крупным, быстрым и владел, по крайней мере, приемами рукопашного боя. Он без передышки делал обманные движения головой, его широкие плечи дугой выгибались под дождем.
И он смог ответить на мой захват, что лишний раз свидетельствовало о его искушенности в различных приемах боя.
Я нанес ему удар левой. Голова у него откинулась назад, как это всегда бывает при таком ударе, и Скотт должен был потерять равновесие. Однако мой удар не вывел его из равновесия.
Удар был очень даже неплохой, резкий и быстрый, но Скотт пресек его правой рукой, мгновенно согнув ее в локте еще до того, как я успел убрать свою левую. И эта его правая рука сразила меня наповал. У меня подкосились колени. Но драка еще не закончилась.
Два зорких ока никак не могут сфокусироваться
Тайдуотер, штат Мэриленд, 22 ч. 25 мин., воскресенье, 20 декабря
ШЕЛЛ СКОТТ
Я пригнулся недостаточно быстро. И в первый, и во второй, и в третий раз, но где-то перед третьим кулаки Драма перестали молотить мне лицо и грудь, и я отступил на пару шагов. Я тоже вмазал Драму пару раз во время нашего обмена любезностями, и на его лице тоже остались отметины.