Двуликий бог. Книга 2
Шрифт:
Локи сдавил мне запястье до боли, что-то в нём хрустнуло, я вскрикнула и против воли разжала пальцы. Ловкий ас в ту же минуту перехватил рукоять. Именно этого я и добивалась. Сделав резкое движение вперёд, я схватила ладонью лезвие под его пальцами и сжала, что было силы. На мгновение боль ослепила меня, яркая вспышка заволокла взгляд, мешая видеть. Я не испугалась и продолжала судорожно сжимать клинок. По запястью и предплечью текла кровь, алая, как последние лучи закатного солнца. Мне вновь удалось ввести мужа в совершенное замешательство. Он так оторопел от моих поступков, что даже раскрыл губы, замер на месте, не пытаясь ничего предпринять, остановить или помешать мне.
— Смотри,
— Хватит, — одними губами прошептал он, не в силах отвести от меня поражённого взгляда. — Хватит, — повторил уже твёрже, но не повышая голоса, хотя по-прежнему сжимал рукоять кинжала и не предпринимал никаких попыток освободить меня от кровавого испытания. Не знаю, впал ли он в кратковременное беспамятство, или мои страдания доставляли ему наслаждение, однако пытка длилась ещё несколько долгих минут, и ни один из нас не решался прервать её. Я теряла кровь.
— Так что если ты намерен и дальше делить постель с другими женщинами, то лучше сразу убей меня. Убей прямо сейчас! — шептала я, словно одержимая, давясь всхлипами, ощущая, как слабеют руки и даже ноги. — Потому что я не в силах больше жить с этой болью. Встречать с ней каждый рассвет. Если мои чувства хоть немного трогают тебя, то пощади меня и убей своей рукой…
— Лекаря сюда! — опомнившись, крикнул Локи. Несколько раз моргнув, точно очнулся от наваждения, он снова обратил на меня взгляд суровых глаз, затем с трудом отпустил рукоять кинжала — казалось, руки у него онемели, подобно моим — и принудил меня разжать похолодевшие пальцы. Клинок выпал из израненной ладони. Не растерявшись, повелитель скинул с плеч рубашку и крепко перетянул мою кисть. И без того алая ткань пошла тёмными пятнами и разводами. Прижав к себе руки, я дрожала, словно очутилась в морозных лесах Йотунхейма. Бог огня смотрел на меня с нескрываемым осуждением. — Если не думаешь о себе, глупая девчонка, то хоть о ребёнке бы подумала, — с потаённой злобой выдохнул он, и я поняла: он не сжалится, не пощадит меня. Моя любовь и прочие чувства действительно больше не трогают его. Это осознание оглушило меня, оказалось таким мучительным, что слёзы опять навернулись на ресницы, но уже не от телесной боли. Взгляд беспощадных глаз отравленным остриём вонзился в моё сердце, поразив страданием и беспомощностью.
— Может быть, я не хочу этого ребёнка?.. — обуреваемая обидой и страстями произнесла я. Локи замер. В тот момент он смотрел на двери, точно намеревался подогнать прислугу, однако на звук неосторожных слов, сорвавшихся с моих побелевших губ, обернулся — медленно и зловеще. Мне бы стоило увидеть в том жесте предостережение, однако буйный поток невысказанных чувств и разочарований уже нёс меня вперёд, то и дело заставляя захлебнуться вспыльчивостью, протаскивая по острым порогам мстительного гнева. — Ты не ослышался, — я угадывала по поражённому взгляду мужчины, что он переспрашивал, проверял, не подвёл ли его чуткий слух. — Возможно, отпрыску такого жестокого самолюбивого гордеца не место на земле?
Мёртвую тишину разорвал приглушённый вздох, однако принадлежал
— Ты родишь этого ребёнка, даже если это будет последнее, что ты сделаешь в своей никчёмной жизни, — процедил он с пугающим спокойствием, которое, однако, осталось только в голосе. Локи был в бешенстве, и я как будто бы стояла перед огромной могучей волной, которая вот-вот обрушится на меня и уничтожит. И мне стало страшно. Мне стало так страшно, что я едва устояла на ногах, отказавшихся подчиняться. Локи схватил меня за ткань платья на груди и сильным движением рванул на себя, когда я была наиболее уязвима. Я вскрикнула и закрыла лицо дрожащими ладонями, дыхание перехватило. — Смотри в глаза, когда господин говорит с тобой! — двуликий бог тряхнул меня, вынудив убрать руки от лица, нерешительно поднять на него блестящие от зарождавшихся слёз глаза. Я не узнавала его лицо, перекошенное гневом, и губы, искажённые ненавистью и презрением. — А затем я вышвырну тебя из золотого чертога, и ты больше никогда не увидишь своих детей!
Словно в подтверждение, Локи оттолкнул меня прочь. Я сделала пару неловких шагов назад и упала бы, если бы верная Хельга не поспешила вперёд и не подхватила меня под руки. Во всех смыслах пылая от исступлённого негодования так, что от него едва ли не сыпались искры, яростный ас бросился прочь. Я провожала широкие обнажённые плечи бездумным взглядом, и ещё долгое время у меня перед глазами стояла красивая натруженная спина и сильные руки, сжавшиеся в кулаки. Всё то время, пока лекарь обрабатывала и перевязывала онемевшую ладонь, я не понимала, где нахожусь и что происходит. А затем заплакала. До меня дошёл смысл его последних слов.
Глава 25
Ночью того же дня меня не стало в золотом чертоге бога огня. Очевидно, судьба благоволила моему спонтанному замыслу, ничем иным я не могла объяснить то, что он окончился успехом. Тем поздним вечером ловкая Ида отослала сонных стражников, приставленных к моим покоям, по каким-то лишь ей одной известным поручениям, сославшись на недомогание госпожи, что позволило нам выскользнуть из покоев незамеченными. Внизу, у главных дверей, на помощь пришёл Варди, отвлёкший воинов шумом и устроенной им мелкой суматохой.
По сей день не знаю, что толкнуло сообразительного и осторожного воина на предательство, убедило принять мою сторону, рискуя своей головой. Пусть Рагна и обмолвилась, что слуге не дозволено иметь собственную волю, Варди подобным запретом открыто пренебрегал. У него на всё был свой взгляд и своё мнение, и он придерживался, казалось, только своих личных принципов. Я уже долгое время подозревала, что, хоть молодой человек и рождён слугой, в нём текла смешанная кровь. После всего произошедшего я убедилась в своих догадках и утешалась только тем, что, исходя из возраста Варди, это произошло задолго до моего появления в пламенных палатах. Впрочем, возраст в Асгарде бывал обманчивым.