Двум смертям не бывать
Шрифт:
Девушку со всех сторон окружили любопытные лица. Эти лица шептались, создавая невнятный восхищенный гул, обсуждали ее внешность, отношение к ней авторитета, замолкали, едва она поднимала на них глаза, и возобновляли свои пересуды, как только она вновь опускала ресницы. Надолго ли у шефа новая телка — этот вопрос больше всего волновал собравшихся.
— Что-то его на малолеток потянуло! — комментировал один.
— Две недели максимум! — уверяли авторитетные голоса. — Больше не продержится.
— Одна ночь! — спорили другие. — А шуба эта от прежней
Жанна весь вечер молчала, будто в рот воды набрала. Она прекрасно понимала, что значили эти подарки, но отказаться от них она не могла. Все свершалось как бы помимо ее воли, а душа словно витала отдельно, ошеломленная, растерянная, оглушенная.
— Ты почему не ешь? — наклонился к ней Калина и, накладывая полную тарелку черной икры, намекнул: — Кушай, ночь нам предстоит до-олгая…
Жанна едва разомкнула губы.
— Я… Нам нужно поговорить…
— О чем? — Парень осторожно провел татуированными пальцами по ее зардевшейся щеке.
— Ну, это все… Все, что на мне… Это…
— А, не бери в голову! — махнул он рукой.
— Мне не нужно это… Я бы хотела поговорить о деле. Мне нужны небольшие деньги для начала, совсем немного… Я все верну.
— Киска, весь мир у твоих ног, о чем ты говоришь? Какие еще дела? Вбила себе в хорошенькую головку, что ей нужно крутить какие-то дела, — расхохотался Калина, обращаясь к своим друзьям, — те с готовностью заржали.
— Но я поехала сюда только потому, что думала…
— Ты поехала со мной потому, что я купил тебе все это. — Сквозь полупьяную веселость мгновенно проступила жесткая деспотичная воля.
— Но…
— Все! — безапелляционно произнес парень. — Все! Я сказал.
Все вокруг затихли.
Жанна от ненависти сжала зубы. Он обманул ее… Он думает, что… Он думает, что ее можно купить… От платья так мерзко пахло чужим застарелым потом, а от шубы — мокрой кошкой…
В глазах ее потемнело, внутри поднялось с трудом сдерживаемое бешенство, от которого она как будто оглохла на время. Ей захотелось сделать что-нибудь ужасное.
— Да, я продаюсь! — произнесла она четким голосом, раздельно и сухо. — Я продаюсь, но стою очень дорого! Гораздо дороже, чем все это барахло…
Под взглядами ошеломленных зрителей она медленно поднялась со стула. Вынула серьги из ушей, бросила их в пустой бокал. Сняла кольцо. Аккуратно расстегнула на шее колье. Сняла шубу со спинки стула, бросила ее на колени ошеломленному Калине. Скинула туфли и аккуратно поставила их прямо в тарелку с икрой. Вжикнула «молнией» на платье — ткань тихо скользнула к ногам, потрескивая электричеством. И Жанна осталась в стареньком хлопчатобумажном бюстгальтере и сатиновых трусиках в голубой горох.
Окружающие ошеломленно замолчали. Оркестр поперхнулся мелодией и заглох. Официанты стояли с открытыми ртами. Посетители боялись даже сглотнуть слюну.
А Жанна набрала в грудь побольше воздуха и сделала первый шаг к выходу… Потом другой, третий… В лицо пахнуло холодным воздухом с улицы.
— Я
Потом она почувствовала, как похолодевшую кожу спины закололи острые иголочки меха, — Калина набросил на нее шубу.
— Ты выиграла, — произнес он, прямо глядя в ее невидящие глаза. — Ты победила!
Да, она победила…
Она знала, что выигрыш за ней, и думала, что победила навсегда, на веки вечные. Жанна еще не знала, что выиграла только первый, не самый тяжелый раунд в борьбе, которая и называется Жизнь.
Глава 11
В офисе охранного агентства «Элида» у Жанны был свой кабинет, где, уединившись от всего остального мира, она беседовала с особо доверенными лицами. Одним из таких лиц был «звеньевой» Пепел — человек в охранном агентстве на первый взгляд малозначительный. Однако многие пацаны боялись его даже больше, чем самого шефа. С ним предпочитали иметь или хорошие отношения, или никакие.
Все знали — Пепел играет в группировке роль чистильщика. Чистильщик — это неофициальный палач, который казнит и наказывает только своих по приказу шефа. Он ликвидирует провинившихся боевиков, даже если неизвестно, в чем они виновны. Он может расправиться с жертвой и на виду у всех — чтобы остальным было неповадно. Пепел был немногословным и скрытным типом. Вся бригада внутренне трепетала при одном взгляде на него. Для него не существовало таких понятий, как дружба или долг, — только приказ на уничтожение, который всегда выполнялся без единого осуждающего звука. Братки прекрасно помнили тот момент, когда в «Подкове» на глазах у доброго десятка зрителей Пепел хладнокровно расстрелял Осу, который так долго считался правой рукой шефа, что мнил себя главным претендентом на его место.
Пепел был чаще других вхож в совещательную комнату Жанны. Вот и сейчас он сидел перед ней, вольготно развалившись в удобном кожаном кресле.
— Вместо Штурмана «звеньевым» теперь будет Шмель, — выпуская в потолок синеватую струйку дыма, негромко произнесла хозяйка кабинета. — Он парень неглупый, его уважают. Пусть соберет ребят — сегодня «стрелка» с кунцевскими по поводу того магазина, который недавно открылся возле «Молодежной».
— Шмель авторитетный пацан, — одобрительно кивнул Пепел, однако его собеседница недовольно поморщилась — она не любила авторитетных людей.
— Пусть едут пустые, стволы дома оставят. После того, что недавно случилось с РУБОПом… То ли у нас стукач в бригаде завелся, то ли что… Ты, случайно, не знаешь, кто бы это мог быть?
Ни единый мускул не дрогнул на сухощавом лице Пепла.
— Без понятия, — ровным голосом ответил он.
— Ну, ничего, — произнесла Жанна с ненавистью, — если я найду, кто это, то своими руками его… — От еле сдерживаемого бешенства у нее задрожал подбородок, но она сдержалась. Глубоко затянувшись сигаретой, спросила уже более ровно: — Сколько Шмель уже у нас?