Двум смертям не бывать
Шрифт:
— Месяца три будет.
— Мало.
— Кто ж спорит, мало… Сама знаешь, пацанов много полегло, пришлось приглашать со стороны.
— Вот и наприглашали всякой швали! — недовольно отрезала Жанна. — Не хватало, чтобы к нам еще РУБОП заявился! Нет, рано его «звеньевым» ставить. — Она помолчала. — Ладно, я пока подумаю… Иди!
Когда дверь захлопнулась, она подошла к огромному зеркальному шкафу до потолка и приоткрыла створку. Выбрала из одежды, аккуратно развешанной на вешалках, простое темное платье и стала переодеваться.
В зеркале на миг отразилось поджарое сухое тело, длинные худощавые ноги. Сняв костюм,
Она повернулась боком и, хмуря брови, взглянула через плечо — вся ее спина была испещрена глубокими шрамами, похожими на карандашные штрихи. Она провела рукой и нащупала один, самый глубокий, чуть не доходящий до позвоночника.
Немногие знают, что все тело у нее в шрамах. Но еще меньше людей догадывается, что в шрамах у нее не только тело, но и душа.
Солдат срочной службы Василий Говоров, служивший в химвойсках, пребывал в превосходном настроении. Почти три недели ему не давали увольнения — то за плохо вычищенные сапоги, то за то, что на дежурстве вышел за территорию охраняемого сверхсекретного института и стал клеиться в девчонкам, прогуливающимся возле забора части. Но на то он и солдат, чтобы проявить чудеса смекалки и находчивости!
Три года Говоров скрывался от призыва, скитаясь по стране, пока однажды коварные люди из военкомата его не забрили и не упекли в армию. В химвойсках Василий служил уже полтора года и теперь с нетерпением ждал дембеля. Чем меньше оставалось дней, тем тяжелее и томительнее ему казалась служба. Хотя на самом деле служба его была — не бей лежачего!
В функции батальона, расквартированного в городке, входила охрана секретного института вирусологии и микробиологии, про который было известно только, что он разрабатывает новейшие концепции биологического оружия. В советские времена на территорию Зоны — так называли институт работавшие в нем люди — не могла бы и мышь проскочить, а уж выйти обратно — тем более, но в нынешнее развальное время вместо охраны с нюхом кокер-спаниеля и хваткой бультерьера институт охраняли обыкновенные солдатики.
Солдат есть солдат. Ему что нужно: наесться от пуза, прижать в уголке хорошенькую барышню, а потом отоспаться, во сне грезя о дембеле. Из этих трех составных частей солдатского счастья Говорову было доступно лишь одно: на своем посту, а он охранял контрольно-пропускной пункт на территории Зоны, можно было спать сколько душеньке угодно — после шести часов вечера право входа на территорию института имели только начальник караула, проверяющий и дежурная смена. В шесть тридцать Говоров запирал на засов двери КПП и с чистым сердцем шел спать. Во сне солдата часто навещала его девушка Катя, с которой Василий имел письменную договоренность о возобновлении личных отношений сразу после демобилизации, но гораздо чаще снилась ему жирная котлета по специальному маминому рецепту (три части телятины, две части свинины и одна часть баранины плюс специи и лук). Иногда, когда Василию надоедало дрыхнуть и захлебываться во сне слюной, он шел навестить своего напарника, охранявшего вход в здание института и доску с ключами. Ребята до рези в глазах резались в карты или рассматривали один и тот же замусоленный
Если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе. На сегодняшнее дежурство у Говорова была запланирована совершенно особая, исключительная программа. Эта программа совмещала первые две составные части солдатского счастья (еду и женщин) и, в виде исключения, совершенно пренебрегала третьей, то есть сном. Качество запланированного гулянья во многом зависело от его сегодняшнего напарника. Им оказался некий Мустафа Керимов, тип хоть и сговорчивый, но несколько занудный и, более того, прожорливый. Конечно, Мустафа за часть съестного согласится пожертвовать Василию на ночь ключи от комнаты персонала — с мягкими кушетками и чистым бельем, да еще и теплой, в отличие от бетонного куба КПП, где всю ночь напролет изо рта вырывался парок. Необходимость в комфортных условиях объяснялась очень просто — вечером к Говорову должна была пожаловать в гости девушка.
С этой особой он познакомился сегодня утром в пивной неподалеку от проходной Зоны. Василий заскочил туда на минутку, чтобы быстренько выпить кружку пива. Девушка ему понравилась с первого взгляда. Впрочем, в армии ему все девушки нравились с первого взгляда. Она сидела у окна и мрачно смотрела сквозь мутное стекло на улицу.
Немного старше его, сразу же определил Василий, серьезная. Ему нравились такие. Он любил, когда женщина внимает его разглагольствованиям с трепетным выражением на лице.
А она слушала Говорова именно так — затаив дыхание. Надя оказалась в городке случайно, проездом — заезжала сюда в поисках подруги, которая недавно переехала, не оставив адреса, и планировала вечером вернуться в столицу. Потратив на завязывание отношений не менее пяти минут своего драгоценного времени, Василий запротестовал:
— Ну как же так! Вы же у нас еще ничего не видели!
— А что здесь смотреть! — пренебрежительно махнула рукой девушка. — Одни заборы…
Говоров предпочитал ковать железо, пока горячо. Он уговорил свою новую знакомую остаться еще на несколько часов, и тогда он ей покажет кое-что покруче серых железобетонных заборов. Короче, они договорились устроить ночью маленький бордельчик с выпивкой и едой на территории Зоны. Надя уже почти соблазнилась экзотическими условиями свидания, но внезапно заробела.
— А если проверяющие? — спросила она опасливо.
— О проверяющих нам становится известно еще за неделю, — заверил девушку солдат.
Они договорились на восемь. Узнав о грядущем празднике души, Мустафа потребовал за ключи от комнаты отдыха батон хлеба и банку тушенки — как минимум! И выпивку, если будет. Василий радостно потирал руки. Ночь обещала быть божественной.
В восемь вечера Говоров отпер ворота и, обнаружив за ними испуганно жмущуюся фигуру с хозяйственной сумкой в руках, обрадованно замахал рукой.
— Вот колбаска, вот сырок, а это пельмешки горяченькие в термосе, а вот яблоки с рынка, а вот это… — Умница Надя выставила на стол литровую бутылку вина.
При виде этого великолепия Мустафа захлебнулся слюной и решительно отказался уходить в холодную каптерку.
— Ничего, он нам не помешает, — заверил Говоров, одной рукой обнимая девушку за плечи, а другой наливая полный стакан вина.
Но Надя пить не стала, только пригубила.
— Какой хороший женщина! — удивился Мустафа и одним махом опорожнил за нее стакан.