Дядя Динамит
Шрифт:
Коггз не заподозрил пришельца в интересе к ложкам, но как бы и заподозрил. Промолвив: «Нет, сэр, не могу», он отступил в темноту дома и захлопнул дверь. Когда мы говорим «захлопнул», мы имеем в виду, что она хлопнула, едва не прищемив баронету усы.
Вынести это нелегко, если ты привык к повиновению: и мы не удивимся, что сэр Эйлмер не обрадовался крику «Э-э-э-э-эй!». Если бы в эти мгновения его увидел туземный вождь, он бы воззвал к своему божеству и полез на дерево.
Лорд Икенхем был
— Балбес!
Сэр Эйлмер больше удивился забытому прозвищу, чем тому странному факту, что кто-то встал перед машиной. Он затормозил, приник к ветровому стеклу, но не узнал незнакомца, хотя понял, что перед ним — школьный товарищ, и пожалел, что не решится его переехать.
Собственно, он и не смог бы, ибо таинственный друг детства стал одной ногой на подножку и приветливо похлопал его по плечу.
— Балбес, — с мягким укором сказал он, — ты меня совсем забыл.
Сэр Эйлмер спорить не стал, мучительно гадая, кто же перед ним.
— Да, — сказал незнакомец, — быстротечна юная дружба. Что ж, помогу тебе. Я — Планк.
— Планк?
— Брабазон-Планк, — вмешался Билл, ободренный тем изяществом, с каким вел беседу его сообщник. — Начальник нашей экспедиции.
— Не верь ему, Балбес, — возразил пятый граф. — Номинально — да, это так. Но истинный начальник — он сам, Билл Окшот. Душа экспедиции! Кто отдавал больным свою долю воды, презирал кайманов, подбодрял собратьев, когда они страдали, что не переоделись к обеду? Стальной Билл. Можешь гордиться племянником.
— Планк? — задумчиво произнес сэр Эйлмер. — Ерунда!
— Почему?
— У него огромный зад.
— А, понимаю! Да, помню, был какой-то зад. Но я принимал «Грацию». Попробуй, а? Не помешало бы.
Сэр Эйлмер хрюкнул, и не слишком приветливо. Ему не хотелось вспоминать прекраснозадого Планка.
— В жизни бы не узнал!
— И я бы тебя не узнал, если бы не Билл Окшот. Вот, например, были у тебя усы?
— А что ты тут делаешь? — осведомился сэр Эйлмер.
— Путешествую.
— Вот что! Ну, бог в помощь. До свидания.
Лорд Икенхем мягко улыбнулся.
— Не беспокойся, — сказал он, — я у тебя погощу.
— Что?
— Билл Окшот уговорил. Я все не решался, но тут обнаружилось, что у вас будет конкурс детской красоты. Да я бы ради него прошел пятьдесят миль! Шестьдесят. Чего там, все сто. Буду судьей.
Сэр Эйлмер поджался, словно тигр, у которого из-под носа утащили индийского крестьянина. Лицо его, и так малиновое, налилось царственным пурпуром.
— Судьей?!
— Да. А что?
— Я не позволю!
Лорд Икенхем умел быть и твердым.
— Балбес, — сказал он, — тебе предстоят выборы. Я мог бы на них повлиять, разоблачив две-три тайны. Тебе будет
Сэр Эйлмер мрачно молчал, шевеля адамовым яблоком, словно проглотил что-то твердое, с шипами. Он метал грозные взгляды, но это не помогало. Он жевал усы, тоже без толку.
— Хорошо, — сказал он так, будто этот ответ вытащил щипцами дантист, и покосился на Билла. Тот вздрогнул.
— Ну, вот, — успокоился граф. — Теперь пойдем смотреть молочную ферму.
— Какие еще фермы?
— Как, у тебя их нет? Ну, конюшню.
— Не держу лошадей.
— Странно. А я-то думал, что наши землевладельцы подразделяются на два вида: одни тащат гостей смотреть конюшню, другие — ферму. Есть небольшой подвид, те смотрят бегонии. Что ж, пойду в кабачок, у меня там дела. А потом
— к тебе. Не буду тебя задерживать, ты ведь спешишь отвести мне лучшую комнату. Вы идете со мной, Билл Окшот?
— Я лучше тут покурю.
— Как хотите. До скорой встречи.
И граф упругим, легким шагом направился к «Бычьей голове». Что-что, а кружку пива он заслужил, распространять сладость и свет — нелегкое дело. Позвонив домой и побеседовав с Салли, он уселся за столик, но тут дверь распахнулась, и в ней появился Билл.
Наметанный глаз лорда Икенхема определил с ходу, что он неспокоен. Волосы стояли дыбом, словно он прочесал их пятерней, взгляд стал затравленным. Как и другие его сверстники, Билл всячески стремился вести себя в тяжкую минуту не хуже, чем индеец на костре, но это ему не удалось.
— А, Билл Окшот! — приветливо воскликнул граф. — Прошу, прошу. Я вот наслаждаюсь заслуженным пивом. Слово «заслуженным» подчеркнуто. Видели вы таких растерянных губернаторов? Я — не видел, и никто не видел. Однако вы взволнованы. Выпейте пива, помогает.
Граф пошел к стойке, потолковал с пышной блондинкой и принес две пенящиеся кружки.
— Прелестная девушка, — с отеческой нежностью сказал он. — Беседуем о Бразилии. Пейте, Билл Окшот, а потом говорите, что с вами.
Билл, охвативший голову руками, опустил одну руку и взял кружку.
— Вы не можете, — сказал он, — выдавать себя за Планка.
— Вот как? — Лорд Икенхем поднял брови. — Странные слова. Разве наши предки говорили «не можем», когда шли на неверных? Вообще-то говорили, возьмем хоть реляции Львиного Сердца, так что замнем. Но почему я не могу выдавать себя за Планка?
— Не можете, и все. Знаете, что случилось?
— Конечно, нет. Откройте мне это.
— Дядя Эйлмер уехал, я остался с чемоданом…
— Как невежливо!
— Я кричал «Эй!», чемодан тяжелый, но он не остановился. Ну, я пошел, а тут едет Поттер на велосипеде.