Дядя Динамит
Шрифт:
— Верно! — обрадовался Мартышка, в порыве благодарности прижимая Салли к груди и покрывая ее лицо поцелуями. Однако ему помешала Элзи Бин, которая, тихо постучавшись, внесла поднос, а на нем чайник, чашку, тосты и кусок пирога.
— Чай, — объяснила она.
Мартышка рассердился.
— Почему вы не трубите в рог? — спросил он.
Элзи не испугалась ни этих слов, ни нежной сцены. В Боттлстон-Ист такого не пугаются.
— Чай, тосты, пирожок, — сказала она. — Толкнули вы Гарольда, мистер Твистлтон?
Салли взяла власть в свои руки:
— Конечно,
— Значит, плюхнулся?
— Еще как! Слышала вся округа.
— Красота! Спасибо вам, мистер Твистлтон. Мисс Гермиону видели?
Мартышка подскочил вершка на два:
— Разве она здесь?
— А то! На машине приехала.
Мартышка не ответил, зато сжал голову руками.
— Пойду, похожу по корту, — сказал он. — Тут надо подумать.
Глухо застонав, он вышел, обретя былое сходство со злополучной кошкой, а Элзи критическим взглядом проводила его.
— Хороший человек, — признала она. — Только не в своем уме.
— Есть немного, — согласилась Салли. — Это очень приятно.
5 Когда Гермиона подъехала к кабачку, кабачок на месте был, Отиса в нем не было. Ей сообщили, что он куда-то ушел; и, огорчившись, как огорчится всякий, если он принес добрую весть из Аахена в Гент, а Гент исчез, она поехала обратно. В конце концов, подумала она, если уж ты здесь, можно повидаться и с женихом. Вспомнила она о нем только теперь.
Однако и огорчение, и мысль о Мартышке исчезли подобно Генту. У первого же камня, отмечающего милю, что-то ударило ее меж глаз. То был замысел первого из трех романов (20%, а после 3000 экз. — 25), которые Отис сможет теперь выпустить. С писателями всегда так. Едут, или идут, или просто спят в кресле, ни о чем особом не думают, и вдруг — бамц!
Твердо зная, что загонять идею в анналы памяти нельзя ни в коем случае, писатели эти немедленно делают заметки. Остановив машину, Гермиона отыскала старый конверт и принялась строчить, напряженно дыша носом. Примерно в это же время лорд Икенхем достиг кабачка.
6 Шел он легко, как ходят те, кто уверен в хорошем приеме, ибо прошлый раз имел здесь оглушительный успех. Блондинка, ее дядя (хозяин) и несколько посетителей слушали его, затаив дыхание. Жителям Хемпшира нечасто доводится слушать человека, который знает Бразилию вдоль и поперек, укрощал взором аллигаторов и может рассказать об этом просто и доходчиво.
На сей раз аудитория была поменьше. Собственно, осталась только блондинка. В конце концов, при всем желании английские сельчане не могут пить непрерывно. Видимо, именно сейчас они разрешили себе отдохнуть.
Но истинный артист играет во всю силу перед любой аудиторией. Опершись на стойку и заказав пива, лорд Икенхем продолжил свой рассказ о низовьях Амазонки так, словно зал набит битком, и блондинка стала слушать.
— Ах ты, как жаль! — сказала она, когда он отвлекся, подняв кружку.
— Жаль? — немного обиделся граф, поскольку говорил о чудесном спасении от пумы. — А, понимаю! Вы огорчились,
— Нет, — возразила блондинка, — мне жаль, что вы разошлись с тем джентльменом. Зашел он выпить и говорит: «А я прямо из Бразилии». Наверное, он бы хотел вас повидать.
Лорд Икенхем заметил, что желание это чрезвычайно распространено, хотя на самом деле не обрадовался.
— И впрямь, какая жалость, — сказал он. — Я был бы очень…
— Да вот и он, — сказала блондинка.
Дверь открылась, и взорам явился немолодой человек с довольно хмурым и очень загорелым лицом. Местное пиво было так прекрасно, что многие, отведав его, вскоре возвращались.
— Простите, сэр, — сказала блондинка, когда новоприбывший подошел к стойке, нетерпеливо облизываясь. — Этот джентльмен тоже из Бразилии. Да вы про него слыхали, он очень знаменитый. Майор Брабазон-Планк.
В это мгновение раздался крик: «Ми-и-иртл!», и блондинка, которую родители нарекли именно этим именем, убежала, бросив «Простите». Видимо, суровый опыт научил ее, что дядя ждать не любит.
— Расскажите про эту пуму! — кинула она на бегу.
Пятый граф и сам рассказал бы, но пришелец как-то странно и пристально смотрел на него. В нашей хронике мы упоминали суровые, невидящие взгляды — вспомним Коггза, дворецкого из Икенхем-Холла, — но этот их превзошел.
— Брабазон-Планк? — проверил новоприбывший. — Я не ослышался?
— Нет, — отвечал лорд Икенхем. — Я — майор Брабазон.
— Исследователь Южной Америки?
— Он самый.
— Вот и я тоже, — сказал пришелец, взволнованный таким совпадением.
Глава 12
Когда два сильных человека называют себя Брабазонами, возникает некоторое напряжение. Поначалу они молчат. Так случилось и теперь. Первым заговорил лорд Икенхем.
— Да? — сказал он. — Тогда отдавай два шиллинга.
— Два шиллинга?
— Если нет мелочи, дам сдачи.
Краснодеревое лицо майора немного потемнело.
— Что вы порете?
— Гони деньги.
— Вы в себе?
— Тут мнения расходятся. Одни говорят — да, другие — нет, — отвечал терпеливый граф. — Но сейчас не до этого. Зад, гони деньги. Помню, идем мы с тобой по крикетному полю дивным летним вечером, и ты говоришь: «Зараза, ты не хочешь дать мне два шиллинга?» А я отвечаю: «Нет, не хочу, но все равно придется». И дал.
Майор Брабазон-Планк схватился за стойку.
— Зад? — повторил он. — Зараза? Крикетное поле? Господи! Ты — Зараза Твистлтон!
— Как давно это было! — сказал ему друг детства. — Перед тобою, любезный Зад, — Фредерик Алтамонт Корнуоллис, пятый граф Икенхемский.
Майор Брабазон-Планк мечтательно глотнул из кружки.
— Зараза! — проговорил он, явственно и глубоко растроганный. — Да, а почему ты сказал, что ты — это я?
— Так, к слову, — отвечал граф.
— Зараза… А, чтоб меня черти драли! В жизни бы не узнал.