Дядя Лёша

Семёнова Мария Васильевна

Она была даже готова позвонить ему и сообщить о готовящемся событии, но телефон Антона молчал, а как найти его, она не знала. Удивительно, но только сейчас ей вдруг показалось странным, что она не имеет представления о том, где он живет, кто его родители, и даже не знает его фамилии.

«Жаль, — вздохнула она. — Ну и фиг с ним».

* * *

Меж тем Антон прекрасно знал о свадьбе Валерии и Вадима и был осведомлен, где и когда будет проходить это торжество.

Как известно, все на свете подвержено сезонным колебаниям. И на смену холодам приходит теплое лето. То же самое касается и человеческих отношений, поссорились — помирились. Заклятые враги

превращаются в друзей, и наоборот, впрочем, второе происходит, пожалуй, чаще.

Антон и Валентин Эдуардыч Бугаев в данном случае проявили себя как лучшие представители человеческого рода. На смену открытой вражде, дошедшей даже до открытых разборок, пришел мир. Обе враждующие стороны оценили друга друга и пришли к выводу, что кот Леопольд был прав — надо жить дружно. Тем более что от дружбы было в данном случае куда больше пользы.

А потому разборка в «Астории» была забыта и враждующие в прошлом стороны перешли к конструктивному диалогу.

Действительно, оказалось, что один ум хорошо, а два — лучше. Валентину Эдуардовичу, пожалуй, не пришло бы в голову организовать солидную структуру вроде инвестиционного фонда, у Антона бы просто не хватило сил пробить эту идею и претворить ее в жизнь,

К тому же Антон куда лучше Эдуардыча разбирался в людях. Он был самый настоящий «инженер человеческих душ», посильнее, чем «Фауст» Гете. Он безошибочно умел нащупать в каждом человеке болезненное, слабое и использовать это на всю катушку.

— Человек подозрителен, жаден и глуп. И надо играть на сочетании этих качеств. Чем больше процентная ставка — тем лучше. А чтобы поверили, надо бы привлечь какого-нибудь дурачка с харизмой, — говорил Антон.

Валентин Эдуардович не был уверен, что в точности означает «харизма», но догадывался, что у него самого ее, пожалуй, нет.

— Ну а где его взять, с этой, как ее…

— Посулить, жалованье хорошее положить. Подкупать-то как раз не надо, я имею в виду прямой подкуп. Человек должен быть тем и ценен, что он честный и сам во все верит.

— Да где ж ты такого цуцика возьмешь? — захохотал Эдуардыч. — Таких днем с огнем нынче не сыщешь.

— Ну почему же, — хмыкнул Антон, — Лерка Бабенко вас на свадьбу не звала? Уж наверно, не забыла начальство.

— Да, чего-то такое было, — кивнул Валентин Эдуардович. — Кого-то она подцепила наконец, то ли футболиста, то ли… как его…

— Известный теннисист, между прочим, — заметил Антон. — Не помните, кем зеркало-то в сортире раскокали?

— Да, Митяй с Жекой погорячились, ты уж извини, — хохотнул Эдуардыч и уже серьезно спросил: — Так ты думаешь, он согласится, после зеркала-то?

— Так он вас не успел запомнить, я думаю, — ответил Антон. — А охранников будете с собой брать, так возьмите других. Нет, я думаю, у Вадика память короткая, да и соображает он так себе. Иначе разве на Лерку бы кинулся?

— Значит, берем быка за рога, — хмыкнул Эдуардыч. — А с Леркой я поговорю. Она денежки любит, а я уж отвалю ему жалованье, не поскуплюсь. Не согласится теннисист сразу, она его убедит. Ночная кукушка всех перекукует.

Шикарная жизнь

Вадим сидел в низком, довольно неудобном кресле в комнате Валерии, а сама она в розовом шелковом пеньюаре расположилась на диване, окруженная целым ворохом разноцветных брошюр.

Лера Бабенко была занята чрезвычайно волнующим занятием — она выбирала маршрут свадебного путешествия.

Больше всего Лера мечтала о Париже. «Париж — город, где рождаются духи и легенды» — навязчивая фраза из

телевизионной рекламы прочно застряла в ее мозгу. Собственно, самое главное было иметь возможность сказать потом небрежно: «Медовый месяц мы провели в Париже». Или на Ривьере. Тоже неплохо звучит. Канны и все такое. Впрочем, до Каннского фестиваля еще далеко, сезон на Ривьере еще не начался. Поэтому, может быть, лучше выбрать что-нибудь потеплее. От всех этих забот голова у Валерии шла кругом.

— Котик, принеси мне еще кофе, — проворковала она, не отрывая глаз от проспекта с яркими фотографиями. — И дай мне сигаретки, они там, на столике.

— Что-то ты слишком сигаретами увлекаешься, — заметил Вадим, подавая Валерии пачку сигарет с ментолом, которые Валерия называла «Море». — Ты же обещала не курить столько.

— Вадим, я брошу, обязательно, но не сию же минуту. Слушай, а может, в Венецию махнем? Представляешь, свадебное путешествие в Венецию, а?

Вадим, не дослушав, отправился на кухню, где в модной глиняной джезве, им же подаренной, он варил бразильский кофе, аромат которого разносился на всю маленькую квартирку. Поджидая, пока кофе будет готов, Вадим бросил взгляд на гору грязной посуды в раковине и мимоходом подумал, что было бы хорошо, если бы Валерия проявляла больше хозяйственного рвения, и даже дошел в своих фантазиях до того, что попытался представить, как было бы славно, если бы его невеста сама подавала ему на подносике ароматный напиток, пока он сидит в кресле. Он так задумался, что едва не упустил момент, когда кофе зашипел и чуть-чуть не перелился через край. Вадим поспешно подхватил джезву, наполнил чашки и понес в комнату.

Последние недели дались ему нелегко. Боли в правом плече не проходили с того самого дня рождения Кристины. Сколько раз Вадим ругал себя за то, что вспылил, не сдержался и вытащил этого мерзавца Антона поговорить. Кто же мог подумать, что Антон окажется настолько мразью… Наделал в штаны… Спрятался за спину этого придурка с косицей. И телохранитель вышел сам…

Как бы там ни было, а Вадим сильно потянул руку, и, что самое неприятное, боль не проходила. Сначала он не говорил об этом никому, только на тренировках старался беречь руку. Но как ее убережешь, когда ты теннисист…

Ник-Саныч сразу же заметил непорядок — Воронов внезапно изменил тактику игры. Тренер привык обо всем говорить начистоту, иначе никакого толку не будет. Он частенько повторял, что тренер для спортсмена не просто второй отец, а по сути дела второе «я», и должен быть решительно в курсе всего.

— Жена может не знать, что ты поскандалил с любовницей, — говорил он. — А тренер знать должен. И мне совершенно не обязательно вдаваться в детали, тренер — не духовник, он вашу личную жизнь не оценивает. Но… — тут он поднимал вверх указательный палец, — он должен знать, что у вас внутри. Какое моральное состояние. Если от тебя вчера ушла жена, я должен, зная об этом, по-иному построить всю тренировку. Так, чтобы это не повлияло на результаты… Тогда, может, и жена вернется.

Воронов, конечно, был не из тех, кто приходит и выкладывает всю свою подноготную, но не почувствовать, что с ним что-то неладно, Ник-Саныч не мог.

— Ну, Ворон, что у тебя там, выкладывай. Что-то стряслось? С невестой поссорился?

— Да вроде все нормально, — пожал плечами Вадим. — Просто плечо болит. Я тут… помогал переезжать одним знакомым… Ну и потянул руку. Пианино тащили.

— Умеючи надо таскать, — недовольно покачал головой тренер. — Давай-ка ты дуй к Павлу, пусть он тебя посмотрит.