Дядя самых честных правил 4

Горбов Александр Михайлович

Да уж, я его прекрасно понимаю — уровень медицины везде такой, что проще самому помереть. Полевые хирурги ампутации хорошо делают, а в остальном ужас-ужас. Про зубы даже говорить страшно! Ходили слухи, что есть умельцы из Талантов, кто занимается действенным лечением, но я с такими уникумами не сталкивался.

На обратном пути из госпиталя я сделал крюк и заехал туда, где на правом фланге шёл магический бой. Ну что сказать — просто замечательно, что я был далеко отсюда. Деревню возле реки сравняли с землёй, оплавив камни фундамента до блестящей стеклянной корки. Сколько же здесь магов было? Даже представить страшно, если бы

Салтыков не угадал направление магического удара и не послал сюда наши Таланты.

Возвращаясь на батарею, я раздумывал над своим положением. Обещание закончить войну я собирался сдержать. Никак не хотелось сидеть в войсках несколько лет. А значит, надо ударить в самое уязвимое место пруссаков — в великого и ужасного Фридриха. Вариантов, как это сделать, было несколько, инструментов тоже, так что надо держать наготове их все и применить по обстоятельствам.

* * *

Через два дня, приведя войска после битвы в порядок, Салтыков приказал армии выступать на запад. По слухам, ходившим среди офицеров, возле Франкфурта-на-Одере мы должны соединиться с австрийцами. Кто-то радовался такому повороту, мол, навалимся и дожмём пруссака. Другие, наоборот, особого воодушевления не испытывали — союзнички были трусоваты и предпочитали отступать, а не давать генеральные сражения. В эти споры я не вмешивался, готовя вместо этого оружие на привалах: зарядил Печати на пушках, добавил хитрых связок на «близнятах» и, самое главное, вплотную занялся некоторыми сюрпризами для противника.

Во-первых, сделал лично для себя снайперский «огнебой». Полностью переделал ружьё, заменив Печать на самую мощную и разрисовав ствол Знаками. А сверху прикрутил магооптический прицел, позволявший разглядеть клюв воробья в пяти верстах. Пожалуй, на таком расстоянии я вряд ли сделаю точный выстрел, но шишку за три версты сбить получилось.

Во-вторых, я зарядил работой батарейных кузнецов. Конструкцию заказал им не слишком сложную, но достаточно массивную. Я не требовал качества или хорошего металла, а только сделать прототип. Если задумка получится, у меня появится ещё один козырь к следующей битве. Для этого железного конструкта я наложил Знаки на хрустальную призму, захваченную из дома, и сделал ещё три «огнебоя». Но в целый механизм пока не собирал, ожидая сражения.

* * *

Мы заняли Франкфурт-на-Одере, а через день подошли австрийцы. Командующие обеих армий устроили небольшой смотр войскам и сделали холостой залп из пушек в честь такого события. А затем всё замерло, войска сидели в полевом лагере, и никакого движения, будто войны с Фридрихом нет вовсе.

Я съездил в штаб корпуса, нашёл Суворова и уточнил, чего мы ждём и к чему готовиться.

— Не знаю, — развёл подполковник руками, — Салтыков требует у австрияков идти на Берлин, а они не хотят. Предлагают отойти в Силезию, трусы несчастные.

Мне такой расклад не понравился совершенно. Да сколько можно! Эдак мы с пруссаками лет семь воевать будем, туда-сюда бегая.

— Может, сами Берлин возьмём? — предложил я шутливым тоном. — Даст нам Фермор полк драгун на такое дело? Рядом же, практически всего-то сотня вёрст.

Суворов посмотрел на меня с подозрением, будто я прочитал его мысли.

— Не даст, — он

поджал губы, — уже спрашивал. Союзники не позволят, большая политика, чтоб её.

— А зачем у них спрашивать? — я улыбнулся. — Скажем, что случайно взяли. Адъютант, к примеру, не так приказ передал. Возьмём, а там будет поздно возвращать.

Покачав головой, Суворов ничего не ответил. Но сомнение я в него заронил, и этого было достаточно. Полка драгун, чтобы оккупировать город, естественно маловато. Но если ворваться на чистом нахальстве, взять верхушку города и гарнизонное начальство, то акция может иметь успех.

Я хотел заехать проведать Корсакова, но госпиталь ещё не добрался до лагеря. Так что я вернулся в батарею и продолжил заниматься подготовкой к сражению.

* * *

— Он собирается сбежать, — шепнул мне на ухо голос. — Сегодня.

— Тьфу, Дмитрий Иванович, сколько раз тебе говорил: не подкрадывайся ты так. Кто сбегает?

— Рокк. Выбил у начальства отпуск по здоровью и готовится уехать вечером.

Киж вытянулся и по-военному гаркнул:

— Разрешите задержать господина майора!

— Вместе будем «задерживать». У меня, знаешь ли, есть к нему несколько интересных вопросов.

Мертвец разочарованно вздохнул.

— Узнай, как он поедет, и найди подходящее место для засады. Такое, чтобы в лагере не услышали, если станем шуметь.

— Уже, — расплылся Киж в улыбке, — всё приготовил. Через час надо ехать, чтобы не упустить.

Я кивнул, велел ему вооружиться и пошёл раздать указания унтерам. Мало ли как дело обернётся и когда вернёмся, пусть думают, что я в город поехал «к сударыням» вместе с другими офицерами.

Через час, на закате мы с Кижом двинулись прочь от лагеря. Сделали крюк, будто едем на запад, но, не доезжая до города, развернулись и поехали в объезд на восток. На пятой версте спешились и увели лошадей в лес. Я разбросал по дороге несколько Знаков и спрятался рядом с Кижом в придорожных кустах.

— Он точно здесь будет проезжать?

— Голову на отсечение даю, Константин Платонович. Другой дороги от лагеря нет, если он в Россию едет, а не в Европу решит сбежать. Да и мёртвый следок сюда ведёт.

— Какой ещё следок?

Мертвец почесал в затылке.

— Как бы объяснить… Если человек помереть должен, он к своей смерти будто по дорожке идёт. Вот она-то мёртвым следком и называется. Мне его видно, дядя ваш тоже мог разглядеть. А вы ещё в силу не вошли, чтобы заметить.

Я скептически хмыкнул. Киж, по моим наблюдением, частенько приукрашивал. Хвастался то своим «мертвецким» чутьём, то знанием дороги, которую потом терял. Так что все его заявления надо было делить на два. В «следок», честно говоря, мне верилось с трудом.

— А если всё-таки сбежит?

Киж оскалился.

— Тогда я его на верёвке притащу. Вам живого или мёртвого?

Ответить мне не дал послышавшийся топот копыт. Да не одного всадника, а сразу четырёх.

* * *

Рокк ехал на огромном авалонском скакуне. Даже в седле у него был надменный вид, не хуже чем у французского короля. Вот только свита поменьше: денщик и кирасиры: двое мощных усатых дядек в стальных нагрудниках. Великовата толпа против нас, но деваться было некуда.