Дядя самых честных правил 6
Шрифт:
— Константин Платонович, — старший Шереметев кивнул мне, — мой сын хотел бы поговорить с вашим другом. А у меня есть пара слов для вас.
Мы отошли в сторону, и Шереметев протянул мне руку.
— Благодарю, Константин Платонович. Я кое-что узнал у этого, — он взглядом указал на мёртвого подпоручика. — Дуэль состоялась не просто так.
Я вопросительно поднял бровь.
— Мой сын должен был обязательно умереть сегодня. От вашей руки или чьей-то ещё, не суть важно.
— Зачем?
Шереметев скривил губы.
— У
— Не стоит, Пётр Борисович. Так требовала моя честь, а не желание вам угодить.
— Знаю, и ценю это вдвойне.
— Пустое, Пётр Борисович. Вы мне ничего не должны.
Мы обменялись рукопожатием и вернулись к карете.
— Об этих, — Шереметев презрительно кивнул на трупы, — не беспокойтесь. Мои люди приберутся здесь и уладят вопрос с властями. Кстати, Константин Платонович, я хочу пригласить вас и вашего доблестного друга на Рождественский бал в моём поместье.
Отказываться я не стал. На такие мероприятия не попасть с улицы, на них приглашают только своих. Наверняка можно будет завести множество знакомств, а таковые мне крайне нужны.
Появление Боброва в окровавленной одежде наделало в особняке Марьи Алексевны много шуму. Его сразу же уложили в постель, вызвали врача и коллективно жалели. Больше всего хлопотала над ним Александра.
— Петечка, тебе больно? Потерпи, сейчас приедет лекарь. Пить хочешь? Давай подушку поправлю, бедненький.
Бобров картинно страдал, изображал героя и наслаждался вниманием рыжей. Вот и славно — пусть женятся, и Пётр сам следит за своей беспокойной супругой.
Но как забавно тасуется колода отношений! Александра ведь терпеть не могла Боброва поначалу. За время моей поездки на войну между ними появились какие-то дружеские нотки. А после того как Пётр вытащил Сашку из неприятностей, она совершенно переменила мнение о нём. Как говорится, от любви до ненависти один шаг, а обратно и того короче.
За Боброва я не волновался: рана пустяковая, полежит и будет бегать как новенький. А вот меня самого неожиданно придавило. Шум в ушах, взгляд постоянно расфокусировывался, а в коленях чувствовалась слабость. В какой-то момент мне даже пришлось опереться о стенку, чтобы не грохнуться на пол.
Тихонько выскользнув из комнаты, где лежал Бобров, я добрался до гостиной и упал на диван. Да что за ерунда такая? Последствия неожиданных чудес Таланта проявляются? Но вроде нормально всё было, ехал с дуэли полный сил, а тут просто с ног валюсь.
— Костя?
Рядом с диваном бесшумно появилась княгиня и с подозрением оглядела меня.
— Ох! Вы меня напугали, Марья Алексевна.
— А чего это ты бледный такой? Тоже ранен? Ну-ка, снимай камзол.
— Да
— Тогда почему на тебе лица нет? Дай мне руку, голубь мой. Давай-давай, не стесняйся. Только не говори, что у тебя пальцы от испуга дрожат.
Княгиня ухватила меня за запястье и ошарашенно округлила глаза.
— Костя, скажи мне, ты часом не помирать собрался?
— Да вы что, Марья Алексевна. Просто устал, разнервничался из-за Петра.
— Та-а-а-ак, — она наклонилась надо мной, — смотри мне в глаза. Что там было на дуэли?
— Да ничего такого…
— В глаза смотри, я сказала. Что с Талантом делал?
Пришлось ей рассказать о случившемся и внезапном мини-всемогуществе.
— Вот оно, значит, как, — княгиня нахмурилась. — А что тебе Лукьян говорил про такие вещи?
— Да ничего он не говорил. Только про возвращение Таланта, мол, что заклинания не нужны, можно напрямую работать с эфиром. Никаких особых инструкций он мне не давал.
— Вот же ж, — княгиня выругалась не хуже какого-нибудь ямщика, — ну, я ему всыплю, как в Злобино вернёмся.
— Да что такое-то? Марья Алексевна, в чём дело?
— А то, что ты по тонкой ниточке прошёлся, Костенька. Ещё бы чуток зачерпнул, — большим и указательным пальцами она показала сколько, — напряг Талант на долю силы, и всё. Спалил бы себя дотла, только пепел остался.
— Эээ…
— Думаешь, то, что ты некромант, спасло бы? Спроси у Лукьяна, куда делся Васькин дружок Амбросий. Даже головешки не осталось, как твой дядя рассказывал.
В горле у меня запершило от таких новостей.
— Твой «учитель» может сколько угодно кривиться и ругать заклятья, только их не для удовольствия молодёжь учит. Мне пятьдесят лет было, когда я Талантом принялась напрямую пользоваться. Знаешь почему? Сил много стало, не страшно случайно до дна достать. Это как половником черпать — в бочке дно не скоро покажется, а супницу ты за минуту осушишь. Понял?
Я кивнул.
— Вернёмся в Злобино, я твоему Лукьяну всю бороду повыдергаю. Умник нашёлся! Талант он пробуждает, а о самом важном предупредить забыл, хороняка. Отвести этого «учителя» на конюшню, да выдать сотню плетей, да спину солью посыпать. А после на горох на ночь поставить, чтобы головой думать начал. Ух, бездарность кудлатая!
Марья Алексевна выпрямилась и строго посмотрела на меня.
— Значит, так, Костя, слушай меня внимательно. Сейчас велю тебя в спальню проводить и обед принести. Поешь и спать ложись. К утру легче станет, но всю следующую неделю тебе вообще колдовать нельзя. Палочкой волшебной балуйся, сколько душе угодно, а к Таланту прикасаться не смей.
— Хорошо, Марья Алексевна, так и сделаю.
Она похлопала меня по руке и улыбнулась.
— Ничего, всё будет хорошо. Коль от Лукьяна толку нет, я твоим обучением займусь. Некромантские свои штучки пусть показывает, а Талант твой я сама натаскивать буду.