Дядя самых честных правил 8

Горбов Александр Михайлович

— Я здесь, Константин Платонович!

Из бокового коридорчика вынырнул Киж. Растрёпанный, в камзоле с оторванным рукавом и палашом в руке. Его Еропкины поселили во флигеле, стоящем чуть в отдалении от особняка, и ему потребовалось время, чтобы прийти мне на помощь.

— На меня напали, — Киж дёрнул глазом. — Сидели, играли в карты, а они как кинутся! Натурально в горло хотели вцепиться, представляете? И было бы из-за чего, всего-то два рубля у них успел выиграть.

— Это одержимые, Дмитрий Иванович.

— То-то я смотрю,

клинок их плохо берёт. Будто в деревянной колоде вязнет. Пришлось руками их, — Киж изобразил, словно выкручивает тряпку, — из-за этого и задержался.

— Иди последним, присмотри, чтобы никто не отстал.

Через десять минут Костя Еропкин указал на неприметную дверь.

— Вон там, Константин Платонович. Разрешите, я первый пойду?

— Помоги лучше, — я кивнул на старичка, едва стоящего на ногах, — сам может не дойти.

Я распахнул дверь и шагнул на узкую скрипящую лестницу. Но едва спустился на десяток ступеней, как впереди послышался шорох, а следом появился псоголовый.

Размахнуться Скудельницей было совершенно невозможно, бить серьёзной магией — гарантированно обрушить старую лестницу, а пистолета под рукой, увы, не нашлось. Зато имелся ещё один козырь, который я пока не выкладывал на стол.

— По моему хотению, по моему велению…

Из темноты со всех сторон на тварь прыгнули мёртвые руки. Она задёргалась, попыталась рвануть вниз по ступенькам, но Божедомский вертеп оказался сильнее. Когда псоголового прижали к стене и подняли над полом, чтобы сапоги не касались земли, рычание перешло в жалобный скулёж. В следующий момент он завыл, почувствовав, что его руки и ноги тянут в разные стороны.

— Вперёд! Быстро!

Я махнул рукой и двинулся вниз по лестнице. Больше никаких препятствий нам не встретилось. Мы прошли через людскую, затем кухню и вышли на задний двор усадьбы. В утренних сумерках пахло дождём, на земле расплескались мелкие лужицы, а где-то в отдалении начинали орать петухи.

— Конюшни, Константин Платонович! — Костя Еропкин догнал меня и указал на строение за кустами сирени. — Можем взять дормез и уехать…

Он сбился и поморщился, сообразив, что предложил бежать из родовой усадьбы, оставив её во власти одержимых.

— Всё правильно, тёзка. Сначала эвакуируем в безопасное место, — я кивнул на детей и женщину, — а затем подумаем, что делать.

Мы не успели дойти до конюшни. В светлеющее небо взлетел многоголосый вой, и из усадьбы высыпал десяток тварей. Они всё меньше и меньше напоминали людей, всё больше становясь похожими на зверей. Горящие глаза, вытянутые пасти, вздыбленные загривки. Некоторые и вовсе двигались на четырёх конечностях, как животные.

— Тёзка, увози своих родных.

— Константин Платонович, вы…

— Быстро!

Рядом со мной появился Киж, с прищуром оглядывающий противников.

— Предлагаю поделить их пополам. Пять мне, пять вам.

— Стой, где стоишь, Дмитрий Иванович. Сейчас не твой выход.

Псы Гекаты

развернулись широкой цепью и двинулись к нам. Они никуда не торопились, видя перед собой ту самую дичь, за которой и были посланы. Что же, придётся их огорчить — сегодня охотиться будут вовсе не они.

Анубис, давно ждавший разрешения, глумливо ухнул и взялся за любимое колдовство. Лужи на земле забурлили, распадаясь на крупные капли. Только не круглые шарики, а плоские диски, размером с ноготь большого пальца. Будто рой диковинных полупрозрачных насекомых, они поднялись в воздух. Собрались в гудящую тучку и зависли между мной и псами Гекаты.

Твари остановились и замерли, непонимающе наблюдая за непонятным явлением. Водили носами, всматривались и рычали.

Самый здоровый из псоголовых осторожно двинулся вперёд, скалясь и угрожающе рыча. Рой качнулся прочь от твари, загудел, а в следующее мгновение ринулся на него.

Несколько сотен маленьких циркулярных пил прошили псевдособачье тело насквозь, разрезая напитанную магией плоть, как масло. И ещё раз. И ещё. Никаких брызг — на землю упали только бесформенные ошмётки. А кровь твари влилась в рой, делая его нежно-розового цвета.

Закончив с первым псоголовым, рой устремился ко второму и повторил всё в точности, оставив после себя только грязные клочки, и увеличился в размерах.

Псы Гекаты взвизгнули и бросились врассыпную, спасая собственные шкуры. Но рой не стал гоняться за каждой тварью в отдельности, а распался на равные части, и за каждым псоголовым полетел своя маленькая тучка. Впрочем, размер не имел большого значения — результат оказался тем же самым. Через три минуты всё было кончено.

— Ну вы даёте, Константин Платонович!

— Т-с-с! — я приложил палец к губам, прося Кижа замолчать.

Страшная магия, придуманная Анубисом, выжрала уйму силы. Талант опустошил резервы почти до дна, и меня начало трясти, как в лихорадке. На одном упорстве я сплёл «ловчую сеть», набросил на особняк и проверил каждый закоулок усадьбы. Но одержимых больше не обнаружил, только обычных испуганных людей.

* * *

Род Еропкиных понёс невосполнимые потери. Два десятка погибших одержимых и двенадцать, попавших им же под горячую руку. Но даже это не остановило семью от раскола. Единство с уходом Красной ведьмы было снова потеряно, и оставшиеся в живых принялись делить власть.

Видя моё выжатое состояние, Костя Еропкин уговорил меня остаться хотя бы до вечера. Поспать, поесть, а уже потом собираться в путь. Так что я продрых до полудня под охраной Кижа и проснулся вполне бодрый. Только вот резервы силы были пусты — на их восполнение уйдёт не одна неделя.

Но прежде чем я отправился домой, состоялся наш разговор с Костей Еропкиным.

— Я хотел сказать вам спасибо, Константин Платонович. Вы спасли Катеньку, и я готов отдать жизнь по вашему приказу.

— Стоп. Кто такая Катенька?