Дядя Сайлас. В зеркале отуманенном
Шрифт:
Я наилучшим способом помог ему преодолеть неловкость, а именно притворился, что не заметил ее, и как ни в чем не бывало продолжал:
— У меня самого, случалось, возрождался интерес к какой-либо давно оставленной теме: одна книга наводит на мысль о другой, и часто приходится сломя голову гоняться за материалами, с которыми имел дело лет двадцать назад. Но если вы по-прежнему хотите иметь у себя мою книгу, я с радостью исполню ваше желание; у меня осталось два-три экземпляра, так что почту за честь преподнести вам один из них.
— Вы чрезвычайно
— Умоляю, ни слова более. Это, право, такая малость, что и предлагать неловко. Еще одно слово благодарности, и я в порыве самоуничижения брошу книгу в огонь.
Мистер Дженнингс рассмеялся. Он осведомился, где я остановился в Лондоне и, еще некоторое время побеседовав со мной о том о сем, удалился.
Глава II
Доктор расспрашивает леди Мэри, и она отвечает
— Я в восторге от вашего викария, леди Мэри, — сказал я, как только мистер Дженнингс удалился. — Он много читал, путешествовал, думал, страдал, наконец, так что из него просто обязан был выйти великолепный собеседник.
— Так оно и есть. А самое главное — он очень хороший человек, — ответила мне хозяйка дома. — Я пользуюсь его неоценимыми советами в делах, связанных со школами и прочими моими скромными начинаниями в Долбридже, и он не жалеет усилий, хлопочет, не считаясь со временем, если может быть чем-либо полезен. Вы не представляете себе, сколько в нем доброты и до чего он умен.
— Приятно слышать, что мистер Дженнингс такой замечательный сосед. Я имел случай оценить его как собеседника и нашел, что он человек кроткий и располагающий к себе. А в придачу к тому, что сказали мне вы, я тоже, кажется, могу кое-что о нем поведать.
— Да что вы говорите!
— Во-первых, он холост.
— Да, верно. Продолжайте.
— Он писал, но теперь не пишет, забросил это занятие года, вероятно, два-три назад. Книга его была посвящена какому-то отвлеченному предмету — возможно, теологии.
— Что ж, он действительно писал книгу, не могу только припомнить о чем, но не на интересующую меня тему; так что, скорее всего, вы правы. А сейчас он в самом деле больше не пишет — верно.
— И хотя он здесь сегодня не пил ничего, кроме чашечки кофе, он питает слабость к чаю, — или, по крайней мере, питал, — и вкус у него экстравагантный.
— Да, чистая правда.
— Он пил зеленый чай, причем в больших количествах — так? — продолжал я.
— Ну и ну! Из-за этого зеленого чая у нас дело едва не доходило до ссор.
— Но сейчас он отказался от этой привычки.
— Да, полностью.
— А теперь еще кое-что. Знали вы его мать или отца?
— Обоих. Отец умер всего лишь десять лет назад. Они жили неподалеку от Долбриджа. Мы с ними были в близких отношениях, — ответила леди Мэри.
— Далее, либо матери мистера Дженнингса, либо отцу, — скорее всего, отцу — являлись призраки.
—
— Волшебник или не волшебник, но я прав? — улыбнулся я.
— Без сомнения. Его отец был человек замкнутый и с причудами; он вечно досаждал моему отцу пересказом своих снов. В один прекрасный день он поведал очень необычную историю: о том, как ему встретилось привидение и они разговаривали. Этот рассказ мне особенно запомнился по той причине, что я отчаянно боялась мистера Дженнингса-старшего. Дело происходило задолго до его смерти, во времена моего детства. Мистер Дженнингс был человек молчаливый и хмурый. У него была манера появляться в гостиной в сумерки, когда я сидела там одна. В таких случаях я воображала себе, что вижу выглядывающих у него из-за спины духов.
Я улыбнулся и кивнул.
— Ну а теперь, когда я окончательно утвердился в роли волшебника, пришла пора пожелать вам доброй ночи.
— Но каквы все это узнали?
— По расположению планет, разумеется, как делают цыгане, — ответил я, после чего мы попрощались в самом веселом расположении духа.
На следующее утро я отослал мистеру Дженнингсу его вожделенную книжицу, приложив к ней записку. Вернувшись домой вечером, я узнал, что мистер Дженнингс наведывался сюда в мое отсутствие и оставил свою визитную карточку. Он осведомлялся, дома ли я и когда меня можно застать.
Быть может, он намеревался рассказать о том, что его беспокоит, и испросить моих медицинских услуг? Надеюсь, что так. Я успел уже подобрать ключ к тайне его личности. Ответы, данные мне леди Мэри в тот вечер, немало этому поспособствовали. Мне очень хотелось услышать подтверждение своих догадок из уст самого мистера Дженнингса. Но как побудить его к откровенности, не выходя при этом из рамок приличий? Понятия не имею. Вероятно, он и сам подумывает о беседе по душам? Сделаю все, чтобы дать ему такую возможность, и для этого, дорогой мой Ван Лоо, я намерен нанести ему завтра ответный визит. С моей стороны это будет выглядеть не более чем простой любезностью. Таким путем я надеюсь приблизиться к цели. Удастся мой замысел или нет, я вам сообщу.
Глава III
Доктор Гесселиус извлекает некоторые сведения из латинских книг
Ну так вот, я побывал на Бланк-стрит. Из разговора в дверях со слугой я узнал, что мистер Дженнингс в настоящую минуту занят беседой с неким священнослужителем из Кенлиса (прихода мистера Дженнингса). Чтобы сохранить за собой возможность явиться сюда еще раз, я сказал, что зайду в другое время, и намеревался уже уйти, когда слуга извинился и, окинув меня взглядом несколько более внимательным, чем пристало человеку его положения, спросил, не я ли доктор Гесселиус. Получив утвердительный ответ, слуга сказал: «Раз так, сэр, то не позволите ли мне доложить об этом мистеру Дженнингсу, поскольку он, как мне известно, очень желает вас видеть?»