Дядюшка Наполеон (пер. Н.Кондырева, А.Михалев)
Шрифт:
Дустали-хан нетерпеливо сказал:
– Дай бог, чтоб эти волки ее и сожрали!
– Ну что ты говоришь, Дустали! Ты б мозгами пораскинул. Люди-то нынче плохие пошли… Ни человечности в них, ни благородства… Я ведь, к тебе как к своему младшему брату отношусь. Хочу до ума тебя довести. Если, не приведи господь, ты ненароком узнаешь, что за время твоего отсутствия кое-что случилось… то помни, жена твоя, бедняжка, в этом не виновата.
Дустали-хан насторожился:
– Вы вроде как что-то мне открыть хотите? В чем дело?
–
– Прошу вас, объясните, что произошло!
– Клянусь твоей жизнью и жизнью собственных детей, что если я тебе об этом и расскажу, то только из самых добрых побуждений!
– Но что случилось? В чем дело? Почему вы молчите?
– Когда ты исчез… они распустили слухи, что – типун мне на язык! – с тобой несчастье. Тогда этот князь Асадолла-мирза – потаскун паршивый, наглые глаза, порази его господь! – и говорит, что я, мол, сегодня пойду спать к ханум Азиз ос-Салтане, чтоб она, не дай бог, одна не испугалась!… Конечно, ханум Азиз ос-Салтане не из тех, к кому грязь пристанет, но ведь соседи…
Дустали-хан с минуту помолчал, потом срывающимся от ярости голосом переспросил:
– Князь сегодня пошел ночевать в мой дом? К моей жене?
– Да ты не волнуйся!… Князь он ведь тоже не такой человек, чтобы…
– Не такой человек, чтобы что?… Я сам боюсь с этим развратником наедине оставаться! Ну, я этому князю… ну я… ну…
Отец усадил Дустали в кресло, чтобы тот дал ему договорить.
Я, ошеломленный, какое-то время не мог прийти в себя и стоял как истукан. Это уже становилось опасно. Отец в своей ненависти к дядюшке и его семье шел на все. В голове у меня тут же созрело решенье, и я опрометью бросился к дому Дустали-хана.
Прибежав, я изо всех сил забарабанил в ворота. Почти тотчас мне открыла сама Азиз ос-Салтане. Я влетел во двор. Азиз ос-Салтане была одета в кружевную ночную рубашку, а из окна высовывалась голова Асадолла-мирзы, пытавшегося разглядеть, кто пришел.
Я бросился в дом. Азиз ос-Салтане с криком погналась за мной.
– Чего тебе надо? Что случилось? В чем дело?
Прибежав к Асадолла-мирзе, я, тяжело дыша, сказал:
– Дядя Асадолла, быстро удирайте отсюда! Отец нашел Дустали-хана и сказал ему, что вы сегодня ночуете у ханум.
Асадолла-мирза секунду ошарашенно смотрел на меня, потом ринулся к креслу, на которое бросил свой пиджак и галстук-бабочку, и, напяливая пиджак, забормотал:
– Моменто, моменто! Сейчас придется давать отпор этому ишаку!
Азиз ос-Салтане взяла его за локоть:
– Я сама с ним разберусь! Не бойся!
Я с беспокойством сказал:
– Ханум, пусть уж он лучше бежит. У Дустали-хана от гнева глаза на лоб вылезли!… А где помощник инспектора? Вы ему скажите, что, если Дустали-хан сюда придет, пусть он ему ничего не говорит.
– Я его послала на базар, купить кое-что попросила.
Торопливо
– Азиз-ханум, и не передать моего сожаления… Даст бог, как-нибудь в другой раз увидимся.
В эту минуту в ворота дома заколотили.
– Ой, господи, что же делать? Пришел! – Азиз ос-Салтане в тревоге огляделась по сторонам.
Асадолла-мирза тоже совершенно растерялся и начал искать, где бы спрятаться. Мне в голову пришла спасительная мысль. Я предложил:
– А может, вам через крышу убежать?
– Верно, Асадолла! Беги!
Держа в руке туфлю, шнурок которой никак не хотел развязываться, Асадолла бросился к лестнице, ведущей на крышу. Я побежал за ним. Выпустив нас, Азиз ос-Салтане закрыла за нами дверь и пошла к воротам, которые дрожали под непрестанными ударами молотка.
Еще через секунду со двора донесся рев Дустали-хана:
– Где этот развратник?… Где этот бесчестный негодяй?
Асадолла-мирза шепотом заметил:
– Ну у него и глотка!… А тебе спасибо, что спас меня от этого медведя! Теперь я у тебя в долгу.
Между тем во дворе все громче орал Дустали-хан и истошно визжала Азиз ос-Салтане. Она клялась памятью Великого Праотца, что все это вранье, а Дустали-хан, рыча, обыскивал комнату за комнатой. В это время в ворота снова постучали. Азиз ос-Салтане настаивала, что нечего отворять, говорила, что это наверняка пожаловал какой-нибудь поздний гость и он не даст им спать, но Дустали-хан, по-прежнему горя от возмущения, открыл ворота и оказался нос к носу с практикантом Гиясабади.
Практикант, едва ворота открылись, выпалил:
– Ханум, того вина, которое вы просили, не было. Я вот это купил… Постойте-ка, а где же Асадолла-хан?… А? Где он? Куда он ушел? Быстро, немедленно… Отвечайте!
Распластавшись на крыше, Асадолла-мирза пробормотал:
– О святой Али!… Бежим! Дело дрянь!
Во дворе хором вопили Дустали-хан, Азиз ос-Салтане и практикант Гиясабади, а мы, согнувшись пополам, крались по крыше. Уже перебравшись на крышу соседнего дома, мы услышали, как заходила ходуном дверь, через которую нас выпустила Азиз ос-Салтане. Дустали-хан кричал:
– Ключ!… Куда ты спрятала ключ?
Мы опрометью перебежали еще через две крыши и оказались в тупике – дальше нужно было пройти по очень узкой стене. В темноте мы метались в поисках безопасного пути, как вдруг чей-то бас словно пригвоздил меня к месту:
– Ах ты ж подлец! Воровать забрался!
Я обернулся. Чья-то огромная тень сгребла в охапку Асадолла-мирзу и подняла его над землей. Князь, не успел и пикнуть, как его по лестнице стащили с крыши во двор. Я побежал туда же. Когда во дворе вспыхнула лампа, я узнал в похитителе князя мясника Ширали, а Ширали в свою очередь немедленно узнал Асадолла-мирзу. Он осторожно опустил князя на землю и сказал: