Дядюшка Наполеон
Шрифт:
Отец дал несколько последних указаний насчет почтительного тона письма, напомнил, что дядюшка обязательно должен заявить о своей готовности сотрудничать с Германией и рассказать о происках сардара Махарат-хана и его жены, и наконец вышел из залы. Я немедленно перебежал в другой конец двора и с невинным видом усевшись на ступеньку лестницы, ведущей на крышу, притворился, что задремал.
– Подымайся, пошли. Нечего тут спать!
По дороге я спросил отца:
– А почему дядюшка не поехал в Кум?
Отец настолько ушел в обдумывание своих
– У него в дороге автомобиль сломался, пришлось вернуться, – раздраженно ответил он наконец.
Я искоса посмотрел на него. Казалось, он молча разговаривает о чем-то сам с собой. Я невольно возвел глаза к небу: «Господи, внуши моему отцу, чтобы он не затевал снова никаких склок!» Я понятия не имел, что собирается отец сделать с дядюшкиным письмом Гитлеру, но твердо решил, что не буду сидеть сложа руки и приму меры, чтобы предотвратить действия отца, которые могут опять привести к распрям и ссорам, а в результате пагубно отразиться и на мне.
А в дядюшкиной зале продолжалось веселое застолье. Хохот Асадолла-мирзы слышался даже в другом конце сада. Первой, кого я увидел, была заливавшаяся смехом Лейли. Я на мгновенье забыл о своих тревогах. На мой вопрос, что ее так рассмешило, она ответила:
– Ты себе и не представляешь, до чего Асадолла-мирза доводит Дустали-хана!
Дустали-хан сидел мрачный и надутый. По временам он пытался выдавить из себя улыбку, но это ему плохо удавалось. А князь, по своему обыкновению уже слегка под хмельком, рассказывал сардару Махарат-хану о какой-то пирушке и последовавших за ней ночных приключениях, в которых вместе с ним участвовал и Дустали-хан.
– …И вот, после всего этого Дустали-хан наконец остался с девчонкой наедине, но – не дожить вам до такого дня, сардар! – выяснилось, что сила у него отказ делать! – Князь снова заливисто расхохотался и, трясясь от смеха, добавил: – Тогда-то он еще молодым был, а уж теперь, как вы понимаете, сила у него напрочь отказ делать!
Англичанка, глядя на князя, тоже хохотала, то и дело восхищенно приговаривая: «Лавли!» и еще что-то в том же роде, и упрашивала Асадолла-мирзу, чтобы он объяснил ей суть своего рассказа по-английски.
Асадолла-мирза, знавший английский с пятое на десятое, конечно, не мог спасовать и начал:
– Ю ноу, май дир леди Махарат-хан…
Дустали-хан угрюмым шепотом сказал:
– Я тоже могу рассказать одну историю про гробницу Касема…
Асадолла-мирза напустил на себя серьезный вид и объявил:
– Дамы и господа… лейдиз энд джентльмен… Тишина! Наш уважаемый друг, выдающийся оратор, господин Дустали-хан расскажет дорогим слушателям историю о гробнице Касема. Итак, я передаю ему слово.
Но Дустали-хан, знавший, что в присутствии Асадолла-мирзы его рассказ не будет иметь успеха, несмотря на просьбы гостей, молчал.
Князь укоризненно обратился к нему:
– Дустали, не позорь меня перед сардаром и его женой! Сардар и его супруга
Дустали-хан резко сказал:
– Сардар и его жена – друзья всех здесь присутствующих. И, если уж говорить правду, они пришли сюда по моей просьбе.
– Ну ты и наглец, Дустали!
– Да! Ты сардара приглашал, но он отказался, а когда я стал настаивать, согласился!
Асадолла-мирза рассмеялся:
– Давай считать, что супруга сардара Махарат-хана – моя гостья, а сам сардар – твой гость.
Но разобиженный Дустали-хан вел себя как ребенок и готов был придраться к чему угодно. Он закричал:
– Ты все врешь! И сардар, и его жена – мои гости. Это я их сегодня сюда пригласил!
Тут я вдруг заметил, что собравшиеся с изумлением смотрят на дверь, и тоже повернулся в ту сторону. На пороге возвышался дядюшка Наполеон в дорожном костюме и в темных очках с кожаными щитками. Без сомнения, дядюшка слышал последние слова Дустали-хана, поскольку сейчас смотрел на него грозным взглядом.
Все на мгновенье притихли, а потом поднялся шум. Родственники наперебой расспрашивали дядюшку о причине его возвращения. В общей суматохе Асадолла-мирза с улыбкой подмигнул мне, а я незаметно кивнул ему с благодарностью. Дядюшка тем временем, играя свою роль, поздоровался с родственниками и, с усилием сказав несколько вежливых слов индийцу и его жене, объяснил, что в дороге у него неожиданно сломался автомобиль.
Отец сказал:
– Что ни делается, все к лучшему. В Кум никогда не поздно съездить. Даст бог, через месяц вместе поедем.
Индиец, чтобы поддержать разговор, заметил:
– Ага разлуку с женой не мог перенести делать, – и, словно вспомнив придуманную Асадолла-мирзой историю о веселом розыгрыше, добавил: – Теперь и сердце вернулось из Нишапура в Лахор.
Услышав слово Нишапур, дядюшка вздрогнул, но тотчас овладел собой и деланно засмеялся. Потом достал из кармана конверт и протянул его отцу:
– Как видите, адрес гостиницы, который вы мне давали, не пригодился. Оставьте его лучше у себя.
Я старался сохранить спокойствие, но при этом не мог оторвать глаз от конверта, который из протянутой дядюшкиной руки перекочевал в руку отца, а потом исчез в. его кармане. Господи! Какую новую игру затеял отец с наивным стариком?
Дядюшка старался подавить тревогу и злость и не думать о присутствии индийца, равно как и о своем мрачном будущем. Он держался оживленнее обычного и, несмотря на то, что всегда с трудом переносил шутки Асадолла-мирзы, в этот вечер то и дело с ним заговаривал:
– А кстати, князь, куда это сегодня Дустали-хан упрятал ханум Азиз ос-Салтане?
– Я думаю, Азиз-ханум поехала к гробнице Давуда молить святого о помощи.
– О помощи?
– Да, чтобы святой избавил Дустали-хана от недуга и восстановил его силу. Потому что, как говорит сардар Махарат-хан, у Дустали-хана, к сожалению, сила отказ делать.