Дьявол для отличницы
Шрифт:
– Хотя бы сейчас искренняя. Злая и черная, как мрак, настоящая ты, - раздалось за моей спиной.
– А то притворяешься чистым ангелом, противно смотреть. Уж я то знаю твою сущность.
Я резко встала из-за инструмента, повернувшись к нему. Он стоял прямо передо мной, очень близко. Слишком близко.
– Ты ничего не знаешь обо мне, - гневно отреагировала я на его замечание.
– А вот и нет. Сначала, конечно, ты показалась другой. Но хорошо, что все раскрылось. Ты такая грязная.
– Ненавижу тебя, - прошептала я, с отвращением глядя
– Да слышал сотни раз, придумай что-то новое.
– Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу тебя, Громов!!!
**
POV Полина. Полгода назад
Я стояла за сценой за тяжелыми шторами, нервно выглядывая Захара. Ну где его черти носят?! Мы должны выходить следующие, а его все нет. От страха петь свою песню под инструмент, на котором я не умею играть, доверившись малознакомому человеку, меня пробивает мандраж, как будто я впервые буду смотреть в зал. Чистой воды безумие! Авантюра!
К тому же мы с ним практически не репетировали, он постоянно находил какие-то отговорки, вечно был занят, но для чего-то выучил песню, хотя ему и не нужно было ее петь. Может он все-таки собрался подпевать?
Заглянула в щель из-за кулис, увидела полный зал детей и вожатых, и снова занервничала. Меня слушала самая взыскательная и элегантная публика, а здесь просто подростки, но… именно поэтому еще страшнее. А если у нас не выйдет? Где он, черт возьми?!
Девушка из третьего отряда закончила петь неизвестную песню на английском и поклонилась, весь зал ей зааплодировал. В сотый раз оглянулась, выглядывая высокую фигуру, но его нигде не было. В чем же дело?
– Дальше нас ждет невероятная группа из седьмого отряда, с песней «Барбарикииииии»! – радостно объявил ведущий, шустрый вожатый из четвертого.
Пять мелких девчонок в ярких пестрых костюмах выскочили на сцену, оттеснив меня в угол. Рядом со мной ждали своей очереди другие ребята, особо не переживая, общаясь между собой. Позавидовала их выдержке.
– Девочки и мальчики, сладкие как карамеееельки, а на них большие башмаки… - пели девчушки, при этом прыгая и танцуя. Хвостики прыгали в такт. Такие милые, я не удержалась и улыбнулась.
Стрелки часов шли вперед, и девчушки, закончив номер, пробежали мимо канареечной стайкой, подвинув меня ближе.
– И следующими выступает дуэт из первого отряда, встречаем!!! – заводил публику ведущий.
Занавес снова разъехался в сторону, и я вдруг оказалась на сцене. Одна. В панике я застыла, не зная, что предпринять, ведь у меня не было даже инструмента. Не а капелла же мне петь мою песню. Мною собственноручно написанная песня теперь казалась невероятным девчачьим бредом. Может… Неужели Захар застеснялся ее петь?! Он говорил, что если его засмеют… Нет, нет!
– Давай, - шепнул мне ведущий, убрав микрофон. – Не волнуйся, все получится!
– Подождите, - зашептала я в ответ, округлив глаза. – Я не могу сейчас, можно еще подождать?
– Я вас уже объявил, давай. Где второй участник? Сказали дуэт будет.
– Он не пришел!
–
– Что?
Я развела руками.
Он тоже растерялся, и мы стояли как два дурака на освещенной сцене в полнейшей тишине. Кровь в ушах стучала тяжелым молотом от нахлынувшей паники. Что же делать? Я уже хотела развернуться и трусливо сбежать со сцены, как услышала знакомый голос за спиной.
– Я здесь!
И хотя все пошло совершенно не по плану, выбив меня из колеи, в глубине души я все равно обрадовалась, не смотря на то, что от удивления перестала что-либо соображать.
Повернувшись, уставилась на Олега Сергеевича, который выскочил на сцену с гитарой в руках.
– Простите за задержку, друзья, но теперь мы точно готовы!
– Олег Сергеевич, - зашипела я. – Что вы делаете? Где Захар?
– Я вместо него.
– Но где он?! Что случилось?
– Я…я не знаю. Давай потом, ладно? Пора начинать. – С этими словами он вытащил стул из-за кулис и уселся на него, взглядом приглашая меня подойти к микрофону.
Непослушными ногами я сделала пару шагов вперед, выйдя как сомнамбула на середину сцены.
Олег Сергеевич приготовился и… заиграл на струнах мелодию, которую я напевала Захару, когда объясняла про песню, и мне ничего не оставалось, как начать петь.
Как мне казалось, я пела дрожащим голосом, совершенно не понимая смысла слов, которые произношу, неосознанно абстрагировавшись от битком набитого зала и слепящего глаза света. Голос был словно чужой, как испорченная запись на диктофоне, сердце учащенно билось, в постоянном страхе, что вот-вот и зал засмеется. Кошмар.
Но время неумолимо текло, как и слова моей песни, и скоро эта нелепица закончилась. Худшее выступление в моей жизни.
Зал даже немного аплодировал нам, хотя музыка и слова были сами по себе, отдельно, абсолютно не слаженные, и все это чувствовали. От стыда щеки алели, я смотрела в одну точку вперед, опасаясь, что если увижу хоть одну ухмылку, расплачусь перед всеми. Но нужно смотреть страху в лицо, иначе не побороть. Почти развернувшись, чтобы уйти со цены, я решилась и оглядела быстрым взглядом зал, и, в самом низу, сбоку возле первого ряда я увидела Захара, стоявшего на лестнице и скрестившего руки на груди. Он стоял в полумраке, практически невидимый, и смотрел на сцену. Лица не было видно. Лишь иногда луч софитов, что бегал озорливо по залу, освещал фиолетовым светом его высокую застывшую фигуру.
Понимание того, что он бросил меня на сцене намеренно, окунуло с головой, но я лишь могла впиваться взглядом в это красивое помрачневшее лицо, исступленно сжимая руки. Зачем он так? Зачем притворялся? Неужели для того, чтобы весь зал про себя посмеивался, ибо такого ужасного номера не было ни у кого. Даже а капелла вышло бы лучше, чем это постоянное непопадание в лад.
И, главное, за что?
Он хуже, чем остальные. Те, смеялись мне в лицо, а он предал меня, посмеявшись за спиной. Притворившись другом.