Дьявол где-то рядом
Шрифт:
– Ты у нас ранняя пташка. Что дома-то не сидится? Или с мачехой поругалась?
Серёга был в курсе Эллиных семейных проблем, хотя она о них не распространялась. Это делали за неё телевизионные сплетники. Обойти вниманием частную жизнь известного человека, отца модной телеведущей и мужа молодой красотки, газетчики тоже не могли. К тому же Елизавета однажды имела глупость пространно ответить на вопросы улыбчивого и вежливого мальчика-корреспондента. В результате появилась гнусная статейка в самом низкопробном журнале
– Нашла о чём переживать! – успокаивала Эллу гримёрша Ленка. – Кто ж на это внимание обращает? Мало ли что там насочиняют, с каждым судиться не будешь. Что делать, такова цена славы! Вернее, её издержки. Многим нравится. Сами платят, чтобы про них гадость написали. Чтоб народ не забывал. И чем гаже сплетни, тем больше публика любит. Добропорядочные обыватели никому не интересны.
Но Элле дурная слава ни к чему. И передача у неё приличная, без перетряхивания чужого грязного белья. Сама она и не узнала бы о дурацкой статейке, она таких журналов не читает. Показали «добрые люди».
Так что на вопрос о мачехе Элла только отшутилась. Зато почему-то рассказала о съёмках фильма и о нелепом предложении Полонского. Туманов как-то странно на неё посмотрел:
– Только не говори, что собираешься отказаться от столь соблазнительного предложения! И не надо кокетничать, Бога ради!
– Ну… я даже не знаю, – нерешительно пробормотала Элла. – Не хочу быть «девушкой с улицы».
– Не будь балдой, Эл! Может это твой шанс.
– …И потом времени жалко, потрачу на эти их пробы, а в результате – пшик.
– На твоём месте я поостерёгся бы отказываться. И потом, Полонский очень метко подбирает актёров, уж если он в тебе что-то увидел, то у тебя это и есть. Про него говорят, что он и овцу может сделать актрисой, если захочет.
– Ну, спасибо, успокоил, словом ласковым утешил, – усмехнулась Элла.
***
Из студии Быстрова поехала к себе. Отцовский дом, заполненный суетливой публикой, больше не казался ей таким уютным и привлекательным, как прежде. Да и курицу Елизавету, которую она и терпит только ради отца, совсем не было желания видеть.
Она поужинала прихваченным в супермаркете йогуртом и уселась в кресло полистать сценарий следующей передачи.
Глаза бегали по строчкам, но смысл ускользал. Может, она напрасно сомневается? А что если и в самом деле станет известной актрисой? И впереди у неё фестивали и премии. Господи, что за глупости лезут в голову! Хотя с другой стороны… Рука сама потянулась к телефону.
Было почти одиннадцать, но домашний номер режиссёра молчал. Она набрала мобильный.
– Слушаю, – отозвался в трубке уже знакомый баритон.
Элла вдруг растерялась. А затем, сбиваясь, принялась объяснять, кто она и зачем звонит. Постепенно к ней возвращалось
– Спасибо за лестное предложение, но я не актриса. Снималась только в рекламе. Так что не знаю, получится ли…
– Со мной всё получится, – уверенно заявил Полонский.
ГЛАВА 3. На сцене появляется Ксения Воробей
Я вышла из машины и с трудом проковыляла к дверям поликлиники. Распухшая нога едва поместилась в старый спортивный тапочек и страшно болела.
Очередь у кабинета хирурга повергла меня в глубокое уныние. Но деваться было некуда. Я уселась в удачно освободившееся кресло, поудобнее устроила больную ногу и достала из сумки книгу.
Зловредная мошка тяпнула меня в воскресенье, когда мы с мамой и племянниками гуляли в лесу неподалеку от нашего дома в Подмосковье.
***
Ночью укушенная мошкой нога чудовищно распухла, и утром я с трудом доползла до машины. К открытию поликлиники я, конечно, не успела. Но многочисленные страдальцы, кажется, толклись у поликлиники и задолго до её открытия.
Я раскрыла книгу и стала исподтишка разглядывать людей, сидевших рядом со мной и напротив. Внезапно головы присутствующих повернулись направо. По коридору лёгкой походкой шла молодая женщина с длинными светло-русыми волосами. Красивое лицо, несмотря на полное отсутствие косметики: большие серые глаза, хорошего рисунка брови, аккуратный носик. И в довершение – изумительная фигура в платье из струящегося шёлка. Забинтованное предплечье странным образом добавляло девушке очарованья.
Дверь в кабинет врача караулила злобная на вид баба с кулаком, укутанным грязноватыми бинтами. Девушка подошла к ней, мило улыбнулась и негромко попросила:
– Вы не пропустите меня? Опаздываю на передачу, никак не могу ждать. Мне ненадолго.
– Всем ненадолго, – поджала губы тётка. – Все работают. Одного пропусти, тут же другой появится. А я так и буду весь день стену подпирать. Не пущу!
Тётка решительно загородила дверь в кабинет крупным телом.
– Ишь, занятая какая! Пустите её без очереди! Подождёт твоя массовка, – громко прошипела толстуха в соседнем от меня кресле. – Много вас таких.
Девушка тяжело вздохнула и прислонилась к стене рядом со мной. Я ободряюще шепнула:
– Я, конечно, стою далеко от начала, но могу вас пропустить. Я не очень тороплюсь.
– Спасибо, – так же тихо ответила она.
Единственный в нашей очереди мужчина, интеллигентного вида старичок с загипсованной рукой вступился за девушку:
– Пропустили бы, женщины! В самом деле ведь торопится девушка. А вам десять минут здоровья не убавят.
– Ишь, добрый какой за чужой счёт! – вызверилась тётка. – Вот и пропусти сам.
– И пропущу. Идите впереди меня, девушка. Передо мной всего четыре человека.