Дьявол и сеньорита Прим
Шрифт:
К тому времени, когда чужестранец пришел, Шанталь успела вымокнуть насквозь — вновь разыгралась буря.
— О погоде говорить не будем, — предупредила она. — Льет, как видите. Я знаю место, где мы сможем укрыться. Она поднялась и придвинула к себе нечто продолговатое в брезентовом чехле.
— Ружье, как я понимаю? — спросил чужестранец.
— Ружье.
— Ты хочешь меня убить.
— Хочу. Не уверена, что именно вас, но очень хочу. Но ружье я прихватила по другой причине: может быть, на дороге встретится «проклятый волк», я его застрелю и буду пользоваться большим уважением среди граждан Вискоса. Вчера ночью я слышала, как он воет,
— Что такое «проклятый волк»? Шанталь на миг задумалась — стоит ли откровенничать с человеком, которого считала врагом. Но тут ей вспомнилась книжка о японских боевых искусствах — она всегда читала без разбору все, что постояльцы забывали в гостинице, поскольку покупку книг считала зряшной тратой денег. Так вот, в книжке этой было сказано, что лучший способ ослабить противника — это убедить его в том, что поддаешься ему и соглашаешься с его намерениями.
И, шагая под дождем и ветром, она рассказала чужестранцу эту историю. Два года назад житель Вис-коса — местный кузнец, если быть точным, — выйдя погулять, внезапно увидел перед собой волка с выводком волчат. Кузнец испугался, схватил толстую ветку и швырнул ее так, что она пролетела над головой зверя. Обычно в такой ситуации волк убегает, но этот был с детенышами, а потому бросился на кузнеца и впился ему зубами в ногу. Кузнец, который по профессиональной необходимости должен был обладать недюжинной силой, изловчился и нанес такой жестокий удар волку, что тот разжал челюсти и скрылся в чаще леса вместе со своими щенками; больше его никто никогда не видел, и известно о нем лишь то, что на левом ухе у него белая отметина.
— Так отчего же он «проклятый»?
— Хищники, даже самые свирепые, никогда не нападают на человека первыми, разве только в таких исключительных случаях, как этот, — чтобы защитить детенышей. Если все же подобное происходит и зверь узнает вкус человеческой крови, вот тогда он становится по-настоящему опасен: он хочет еще и еще и из дикого зверя превращается в людоеда. У нас все считают, что когда-нибудь этот волк нападет снова. «Да это прямо про меня», — подумал чужестранец.
Шанталь — молодая, привычная к здешним дорогам — старалась шагать как можно быстрей, надеясь утомить и унизить своего спутника и тем самым получить над ним психологический перевес. Однако чужестранцу удавалось не отставать. Он, хотя и запыхался немного, но так и не попросил девушку сбавить темп.
Они подошли к хорошо замаскированной палатке из зеленого пластика, где охотники обычно поджидали дичь, забрались внутрь, дыша на заледенелые руки и растирая их.
— Что вам нужно? — спросила Шанталь. — Зачем вы назначили мне встречу?
— Хочу загадать тебе загадку: какой из всех дней нашей жизни не приходит никогда? — спросил он и, не дождавшись, ответил сам: — Завтрашний. Однако мне кажется, ты убеждена, что завтра наступит, и потому отложила то, о чем я просил тебя. Сегодня начинается уик-энд: если ты ничего не скажешь, это сделаю я.
Шанталь выбралась из палатки, отошла на безопасное расстояние, расстегнула чехол и вытащила из него ружье. Но чужестранец вроде бы даже не заметил этого.
— Скажи-ка мне, — произнес он, — вот если бы тебе пришлось писать книгу об этом случае с золотом, неужели ты считала бы, что большая часть читателей, каждый день сталкивающихся с разнообразными трудностями, не раз несправедливо обиженных жизнью и людьми, вынужденных выбиваться из сил, чтобы накормить и выучить детей, — так вот, неужели бы они согласились так страдать
— Не знаю, — отвечала Шанталь, вкладывая в ствол первый патрон.
— И я не знаю. Именно такой ответ мне и нужен. Теперь был заряжен и второй ствол.
— Ты готова убить меня, хоть и пытаешься успокоить россказнями про волка. Но это ничего, поскольку отвечает на мой вопрос: представители рода человеческого отягощены злом, раз уж мелкая служащая из провинциального городка способна совершить преступление ради денег. Я умру, но теперь я знаю ответ, и потому умру довольным.
— Держите, — и Шанталь протянула ружье чужестранцу. — Никто не знает, что мы с вами знакомы. В гостиничном формуляре вы указали о себе ложные сведения. Вы можете уехать, когда пожелаете, и, насколько я понимаю, можете скрыться где угодно, в любом уголке мира. Вам даже прицеливаться не надо — просто направьте на меня дуло и нажмите на курок. Заряд состоит из маленьких кусочков свинца, которые разлетаются конусом. С такими патронами ходят на крупную дичь. И на людей. Вы можете даже смотреть в другую сторону, если вам не хочется видеть, как картечь разворотит мое тело.
Чужестранец положил палец на спусковой крючок, прицелился в ее сторону, и Шанталь с удивлением заметила, что двустволку он держит привычно и правильно, как человек, умеющий владеть оружием. Так они простояли довольно долго: Шанталь знала, что, если чужестранец поскользнется или вздрогнет от внезапного появления зверя или птицы, палец его дернется и ружье выстрелит. В этот момент она осознала, сколь по-детски наивным было ее душевное движение: она пыталась бросить вызов этому типу, всего лишь чтобы подразнить его — пусть-ка сам сделает то, что предлагает сделать другим.
А чужестранец между тем продолжал направлять ружье на Шанталь, он не моргал, и руки его не дрожали. Теперь уже было поздно; теперь уж он сам был убежден, что оборвать жизнь девушки, бросившей ему вызов, — недурная, в сущности, идея. Шанталь готова была взмолиться о пощаде, но он опустил ружье раньше, чем она успела вымолвить слово.
— Я почти физически ощущаю твой страх, — проговорил он, протягивая ей ружье. — Я чувствую запах пота, струящегося у тебя по лицу, хоть он и перемешивается с каплями дождя; несмотря на ветер, который с адским шумом раскачивает деревья, я слышу, как, едва не выскакивая из груди, колотится твоё сердце.
— Сегодня вечером я сделаю то, о чем вы меня просили, — сказала Шанталь, делая вид, будто не слышала произнесенных им слов, в которых все было чистой правдой. — В конце концов, я хотела понять все-таки вашу натуру, распознать, чего в вас больше — зла или добра. Кое-что я вам только что продемонстрировала: несмотря на все чувства, которые я испытывала или перестала испытывать, вы могли спустить курок. Могли, да не спустили. Знаете почему? Потому что струсили. Используете других для того, чтобы разрешить ваши собственные конфликты, а занять собственную позицию — не способны.
— Один немецкий философ сказал как-то раз: «Даже у Бога есть ад: это его любовь к людям». Нет, Шанталь, я не струсил. Я и не такие курки спускал, а точнее говоря, я производил оружие, которому твоя двустволка в подметки не годится, производил и продавал по всему миру. И все это было вполне законно и легально — с разрешения правительства, с уплатой экспортных сборов и прочих налогов. Я женился на той, кого любил, у меня были две прелестные дочки, и я всегда умел требовать и получать все, что мне причиталось.