Дьявол по соседству

Каррэн Тим

– С чего мне начать?

– О, нет... ты же не нашел новых клиентов, верно?

– Как раз нашел. С этой половиной дня все в порядке. Просто город сошел с ума. И вот я гадаю, не сможешь ли ты купить партию смирительных рубашек, потому что нам их потребуется очень много.

– О, так ты слышал?
– спросила Мишель.

– Слышал что?

– Про банк.

Луис почувствовал тяжесть в груди. Что на этот раз? Рассказывай, - произнес он.

– Я знаю только с чужих слов, - сказала она.
– По-моему, с час назад какая-то пожилая дама

пришла в банк через улицу, знаешь, "Первый Федеральный", и захотела закрыть счет. Кассир сказала, что для этого ей нужно заполнить бланк. И та старушка просто озверела. Только послушай, она выхватила из сумочки нож, большой нож, и ударила кассиршу. Нанесла ей пять или шесть ударов. По крайней мере, так говорят. Мы слышали сирены. Это было ужасно.

– Вот, дерьмо.

– Но это не самое страшное. Старушка, похоже, вышла на улицу прямо с окровавленным ножом, села на скамейку, а потом... перерезала себе запястья. Перерезала их, Луис, положила руки на колени и тихонько истекла кровью.

– Кто она?

– Не знаю. Но говорят, она улыбалась. Просто сидела, истекала кровью... и улыбалась.

Луис сглотнул.

– Кассирша выжила?

Мишель ответила, что не знает.

– По-моему, она потеряла много крови. Луис, это была Кэти Рамслэнд.

– Кэти?
– спросил Луис.
– О, господи, младшая сестренка Вика?

– По-моему, да.

Называть Кэти "сестренкой", возможно, было перебором, потому ей было почти тридцать. Но, черт, они росли вместе, а с Виком Луис дружил в школе.

Он вспомнил, какой она была в детстве. Как он учил ее кататься на велосипеде без опорных колес. Как наряжал ее "Невестой Франкенштейна" на Хеллоуин. Как они с Виком рассказывали ей страшные истории. Вспомнил, как у нее умер хомячок, и она похоронила его на заднем дворе в металлической коробке из-под "аптечки". А потом они с Виком выкопали его через неделю, чтобы проверить, как тот пахнет.

Только не Кэти, боже, только не Кэти.

– Луис?
– произнесла Мишель.
– Не знаю, что происходит, но в школе что-то случилось.

Луис сглотнул.

– Что именно? Стрельба?
– поспешно предположил он, как делало большинство людей после "Колумбины" (В 1999 году в школе "Колумбина" произошло массовое убийство - прим. пер.).

– Не знаю. Но, похоже, там штук десять полицейских машин... городские власти, шериф, полиция штата. Видимо, что-то очень серьезное. Так сказала Кэрол. Она проезжала мимо.

Теперь Луис чувствовал тяжесть не только у себя внутри, что-то давило на него сверху, вминая в кресло. В голову полезли тревожные мысли. Можно было списать со счетов пару странностей, но когда они происходят пачками, начинаешь уже задумываться. Начинаешь видеть взаимосвязь, исключающую совпадения. Взаимосвязь, которая запускает в тебя паранойю.

– Что, черт возьми, происходит?
– громко воскликнул он, хотя не собирался произносить это вслух.

– Не знаю, - ответила Мишель.
– Но это как-то странно, да?

– Не то слово, - сказал

он и принялся рассказывать свою историю. Про нападение. Про умирающего мальчишку. Про сумасшедших копов. Закончив и вновь осознав, что его рассказ звучит совершенно абсурдно, он стал прокручивать все произошедшее у себя в голове. То, что он видел. Резню в банке. Непонятный случай в школе. Конечно, это могла быть серия мрачных совпадений, только это не укладывалось у него в голове. Ибо в глубине души он был напуган. Напуган тем, что с Гринлоном что-то случилось.

Что-то очень масштабное.

Издалека донесся вой сирен. Их было очень много. Он стал гадать, что еще могло произойти, какие ужасные вещи могли случиться за запертыми дверями теснящихся соседних домов.

Но остановил себя.

В этих размышлениях не было ничего хорошего. То, что произошло несколько очень странных вещей, не значит, что весь город сошел с ума. Это паранойя заставляла его так думать. Он не собирался идти той дорогой. Сперва начинаешь думать всякую безумную чушь, а потом и вообще боишься выходить из дома. У Луиса тетя была такой. Затворницей, опасавшейся внешнего мира. Он не собирался становиться таким же.

И все же ощущение чего-то плохого, очень плохого, не отпускало его. Он не мог избавиться от него, как от неприятного привкуса во рту.

– Луис? Луис? Ты там?

– Да, здесь, - ответил он жене.

– Говоришь, тот коп действительно бил ногами тело мальчишки? Топтал его?

– Да, именно так.

– Это страшно. Очень страшно.

– Конечно, - сказал он.
– И это клятый Гринлон, кто бы мог подумать.

– Тебе лучше написать заявление, - сказала Мишель.
– Сейчас же позвонить в полицейский участок или сходить туда, и рассказать, что творили те психи. Боже милостивый. Это ужасно.
– Ее дыхание в трубке участилось.
– Луис? Ты в порядке?

– Да, в порядке.

– Нет, это не так.

– Я в порядке, уверяю тебя.
– Он сделал паузу, изучая виски у себя в стакане.
– Я хочу, чтобы ты приехала домой. Знаю, звучит глупо, но мне будет спокойнее, если ты приедешь.

– Приеду, как только смогу. Но сперва я должна закончить здесь кое-какие дела. Приеду через час-полтора.

Луису это не понравилось, но он не сказал ей. С каждой минутой ее отсутствия пустота все сильнее заполняла его. Но как он мог объяснить ей свои ощущения? Как он мог заставить ее понять, почувствовать то, что чувствует сам?

– Хорошо, - сказал он.
– Возвращайся, как можно быстрее.

– Луис... ты уверен, что с тобой все хорошо? У тебя странный голос.

– Я в порядке.

– Уверен?

– Да.

– Ладно. Приеду, как только смогу.

– Хорошо. Я...
– Он замолчал.

– Что? Что такое?

Луис и сам не знал. Он услышал скрип ступеней на крыльце. Правда, это ничего не значило. Это мог быть мальчишка, доставивший газету, или почтальон. И все же, после того, через что он прошел и того, что ему рассказала Мишель, он ждал, чего угодно.