Дьявол по соседству

Каррэн Тим

Никто из учеников не бросился ему на помощь.

Никто.

Что-то случилось с ними. Что-то, чего они не понимали, и о чем даже не задумывались. Это переходило от одного к другому как бациллы гриппа, и вскоре ученики биолаборатории были уже не теми, кем были всего пару минут назад. Они преобразовались, изменились. Они смотрели на мистера Камиминга, и в их взглядах не было ни капли жалости или сочувствия. Они испытывали лишь ярость, тупую, безумную ярость, поглощавшую их. Ярость, которую было необходимо выместить на чем-то. Или на ком-то.

Билли стоял у них за спиной, Лиза Корн - рядом с ним.

–

Смотри, Лиза, - сказал он.
– Сейчас ты увидишь их истинную сущность.

Лиза просто стояла, не говоря ни слова, и смотрела немигающими глазами. Рот у нее прекратился в прямую бесцветную линию.

Билли улыбался, чувствуя исходящий от толпы мощный запах регресса.

Это был вкусный запах.

Секунд двадцать-тридцать обступившие Каммингса ученики не шевелились. Они замерли в притворном изумлении от случившегося, глядя на умирающее существо у их ног. Затем начали двигаться. Медленно и неудержимо, словно некий единый механизм. Каммингс слабо шевелился, но это их не останавливало. То, что должно было случиться, было видно по их глазам и мрачному выражению их лиц.

Внезапно поднявшийся шквал голосов слился в сплошной гул.

– ... поставил мне тройку с плюсом за тот доклад...

– ... меня б не выкинули из команды, если бы не ты...

– ... мог бы не цеплять меня, урод...

– ... сказал моему "старику", что видел меня с сигаретой...

– ... всегда делал из меня посмешище...

– ... "завалил" меня на экзамене...

– ... настучал на меня, что я исправлял отметки...

Все продолжало выливаться, мелкие обиды, обвинения и подозрения, пока не превратилось в бессмысленную болтовню, нарастая в каждом и превращаясь в пульсирующее смертельное крещендо, пока воздух вокруг не пропитался горячей злобой.

Именно тогда случился первый в Гринлоне случай массового безумия. Ученики накинулись на мистера Каммингса, принялись пинать, царапать, колотить и кусать его. Накинулись на него с кровожадностью и жестокостью диких животных. Что-то внутри их требовало выхода, что-то нуждалось в общем враге, и они нашли его в своем умирающем учителе. Окружив его, они месили его, как тесто, пытались оторвать ему конечности и растоптать внутренности в кашу. Они даже не успокоились, когда пальцы у них стали красными, изо ртов потекли слюни, а одежда покрылась красными брызгами.

И только чей-то окрик вывел их из этого состояния:

 - Что, черт возьми, здесь происходит?

Голос принадлежал Говарду Салливану, школьному дворнику. Преподаватели и учащиеся звали его "Салли", он пользовался всеобщей любовью, работал в школе со времен президентства Кеннеди, и ему оставался всего год до пенсии. В разгневанном состоянии Салли видели не часто. Он любил детей, искренне любил. Ему нравились их увлечения, музыка и беззаботность. Он говорил, что с ними чувствует себя молодым, школа была для него тем местом, где никогда не нужно взрослеть.

Но сегодня Салли был в бешенстве.

От шока и отвращения он даже потерял дар речи. Он бросился в толпу учеников и принялся оттаскивать их от мистера Каммингса, фактически расшвыривать их в стороны.

Увидев, что стало с телом Каммингса, он посмотрел на окруживших его учеников. Увидел их пустые глаза, ухмыляющиеся рты, выпачканную

в крови одежду... Из глаз у него покатились слезы.

– Дети... Господи Иисусе... что... что вы делаете? Что вы натворили? Что, черт возьми, вы натворили?

Ученики обступили его плотнее.

Салли переводил взгляд с одного лица на другое. Потом он понял, то его ждет, попытался вырваться, но было уже поздно.

Они накинулись на него.

Накинулись, как львы на антилопу.

А у них за спиной стоял и ухмылялся Билли Суонсон...

8

Луис Ширз добрался до дома и, входя в дверь, поклялся себе, что никогда больше выйдет за нее.

Мир сошел сума, и он был доволен, что вырвался из него. Захлопнув за собой дверь, он запер ее. Затем, подумав, задвинул засов. Прошел в гостиную, потом на кухню, ощущая себя заводным солдатиком, который сперва движется в одном направлении, затем в другом. Сел в кресло, встал, сел на диван, снова поднялся на ноги. Подошел к шкафчику над холодильником, достал бутылку "Чивас Ригал". Плеснул себе в стакан для воды, выпил, налил еще.

Тебе нужно взять себя в руки,– сказал он себе. В теории это звучало хорошо, но на практике... все было по-другому.

Он снова сел в кресло.

Отстранился от стакана и выглянул в панорамное окно. Мир, казалось, был в порядке. По улице проезжали машины, на деревьях тихо шелестели листья. Он слышал шум газонокосилки. Какой-то ребенок катился на скейтборде по тротуару.

То были обычные образы и звуки августовского дня.

Но что тогда случилось на Тесслер-авеню? Как все это вписывается в общую картину? Как он квалифицирует то, что видел сегодня? Два парня избили до полусмерти мальчишку бейсбольными битами, после чего тот напал на него, а затем появились те чокнутые копы. Как это вписывается в общую картину летнего дня? Где бы ты нашел такую коробку, куда все это можно положить, или какой бы ярлык ты на это повесил?

– Нет, - сказал Луис.
– Даже не пытайся. Просто сиди и пей. Нажрись в говно и забудь обо всем.

Очень, очень хорошо.

Хотя не совсем практично.

Он подумал о стейках и вине на заднем сиденьи "Доджа". Мясо нужно убрать в холодильник, пока не испортилось. Стейки были почти два дюйма толщиной, нарезаны по заказу, и обошлись ему почти по пятнадцать долларов за штуку.

Их просто нельзя там оставлять.

Но именно это он и собирался сделать.

Сотовый в кармане его рубашки зазвонил, и Луис подпрыгнул, едва не пролив напиток. Он поднес телефон к уху, ожидая, что на другом конце окажется один из тех сумасшедших копов. Но это были не они. Это была Мишель.

– Впереди выходные, - сказала она.
– Надеюсь, я тебя не разбудила.

Луис рассмеялся. Нет, дорогая, я вовсе не сплю. Сижу в кресле и потягиваю виски. Выдела бы ты меня. Пуговицы на рубашке оборваны, весь в пятнах крови, горло в синяках, после того, как какой-то смертельно раненный мальчишка решил задушить меня напоследок.

– В чем дело, Луис?
– спросила Мишель. Даже находясь в офисе Фермерского Бюро, почти на другом конце города, она почувствовала, что с ним что-то не то. Что-то определенно не то.