Дьявол по соседству

Каррэн Тим

– Надеюсь на это, Эрл.

– Насилие. Это - суть живущего в человеке зверя. Это - то, чем мы являемся, то, из чего мы появились, и то, до чего опускаемся при малейшей провокации. Это правда, Луис. Мы несем в себе животную агрессию наших обезьяноподобных и первобытных предков. Каждое избиение, каждое изнасилование, каждый случай охоты на ведьм, и каждое массовое убийство - свидетельство тому. Даже ребенок, угрожающий сверстнику палкой, или бандит с ножом в переулке являются выражением животного наследия в чистейшей форме. Вооруженный хищник. Все, что мы делаем - от нашего стремления находить и удерживать территории, до служебной иерархии и враждебного отношения к тем, кто вне нашей социальной группы, соревнования между женщинами и мужчинами, расовой ненависти и страха перед чужаками - все это базируется на древних животных моделях поведения.

Луис

облизнул пересохшие губы.

– Но это закончится. Должно закончиться.

– А если нет?

Луис рассеяно посмотрел на часы.

– Не знаю.

Этот город является идеальным микрокосмом для всего мира. Люди, конечно же, этого не замечают. Потому что слишком близоруки, слишком заняты собой, вот почему.
– Эрл отрезал ножницами торчащую из изгороди ветку.
– Нужно подняться на высоту птичьего полета, чтобы понять, чем болен этот город. Люди, живущие здесь, больше не могут дать себе объективную оценку.

Луис был не в настроении продолжать разговор.

Эрл Гулд был хорошим человеком и очень умным, но иногда обладал раздражающей способностью вести долгие, заумные беседы. Луис догадывался, что это из-за того, что у него больше нет школьной или студенческой аудитории. Поэтому он хватал любого, кто проходил мимо - соседа, контролера, снимающего показания счетчиков, парня из газовой компании - и принимался рассуждать обо всем, от политики, мировой экономики и культуры до сорняков, растущих под вязом а переднем дворе. Луис с удовольствием рассказал бы ему о том, что он видел и пережил, но это не значило, что он должен был жертвовать на это час или два, которых у него попросту не было. Потому что Эрлу придется тщательно изучать каждый кусочек доказательств, а затем какое-то время играть в критикана, после чего, наконец, выдвинуть свою гипотезу.

Да, он был умным парнем, но на это не было времени.

– Посмотри на это с другой стороны, Луис. Существует причина и мотив, которые мы увидим, только если подойдем к делу непредвзято. А жители Гринлона не видят дальше собственного носа, благослови их всех Господь.
– Эрл наклонился над изгородью еще сильнее.
– Но, по-моему, если они смогут посмотреть дальше, увиденное напугает их. Потому что маленькие сообщества, вроде этого, зачастую кажутся довольно страшными для посторонних, да? Изолированность, кровосмешение, скрытность, даже паранойя. Племя. О, да, настоящее племя. В прошлом, в подобных местах всегда случались вспышки насилия. Зачастую, ты не слышишь о них, потому что маленькие города умеют хранить свои секреты и держать своих скелетов в шкафах, подальше от посторонних глаз.

– Да, наверное, ты прав, Эрл.

– О, да. Можешь не сомневаться. Я не из местных. Мы переехали сюда только потому, что моя жена провела в этом городе детство. Но это дает мне преимущество, не так ли? Я не смотрю на мир сквозь розовые очки. Я вижу механику этого города, где уже поселился тлен, а где еще что-то может зацвести. Вижу анатомию Гринлона.
– Он усмехнулся, но в его смешке чувствовалась горечь, а глазах промелькнула какая-то тень.
– В глубине души я думаю, Луис, что добрые жители нашего славного Гринлона не удивлены всем этим. Думаю, они ждали этого. Думаю, в первобытной тьме своих душ они жали чего-то подобного, давно ждали, когда случиться что-то страшное. И теперь пробка выскочила из бутылки, и весь забродивший сок вытекает наружу, портя все, чего касается. Я думаю, Луис, что некоторые с радостью примут то, что принес сегодняшний день и что еще принесет сегодняшняя ночь. Они увидят в этом неизбежность, не так ли? Все разочарования и напряженность, копившиеся все эти годы, должны найти выход. О, да, Луис, они - как дурная кровь, слишком давно текущая в венах этого города. Инфекция, от которой нужно избавиться, нарыв, который необходимо проткнуть. Да, друг мой, все это давно достигало критической массы, и я наблюдал за процессом. И вот критическая масса достигнута, и мы получили этот дикий результат. Требовался лишь катализатор, и знаешь, что было этим катализатором?

– Такое не только в этом городе, Эрл. Такое во всем клятом мире.

Эрл улыбнулся, будто эти слова его позабавили.

– Конечно, это так, Луис. Во всем мире. Некая раса застряла в этом тревожном промежутке времени, когда тени древности сгустились вокруг нее.
– Эрл кивнул.
– Хочешь знать, почему так происходит, сынок? Почему человеческая раса опускается до первобытного состояния?

Почему наша психологическая эволюция откатывается к временам Палеолита? Я скажу тебе. Но сперва задай себе вопрос: Почему саранча собирается в рой? Почему лемминги истребляют себя? Действительно, почему? Когда их популяции достигают критической массы, активируется некий биологический механизм, отбраковывающий эти популяции. Поэтому, саранча собирается в рой, а лемминги истребляют самих себя. Саранча поднимается в небо роем, опускается на поля и пожирает их, впадая в неистовство. И они делают так, чтобы проредить свою популяцию, и как следствие в этом роении выживет лишь часть ее. А лемминги? Они вовсе не сознательно истребляют себя, как думают некоторые. Когда их численность становится чрезмерной, включается некий неведомый механизм, и они начинают массово мигрировать. Опять же, после миграции выживает лишь какая-то их часть. Большая часть умирает от голода. И снова популяция прорежается.

Луис молча смотрел на Эрла, уверенный, что тот тоже сошел с ума. Все они сошли с ума, каждый по-своему. И в этом нет сомнения.

– Это очень интересно, Эрл.

– Неужели?
– Эрл ткнул в него пальцем.
– Но как это относится к человеческой популяции? Думаю, ты уже уловил связь. Наша популяция достигла опасных, критических пропорций. Мы уничтожаем окружающую среду, освобождая место для этого колоссального демографического взрыва. Природа чинит нам всевозможные препятствия... болезни, голод, природные катаклизмы. Но мы преодолеваем их раз за разом. А теперь? Да, туз в рукаве. Тот же самый биологический механизм, который существует в саранче, леммингах, и даже крысах. По сути, мы живем, как рой. Истребляем себя. Прорежаем стадо, так сказать. Был один очень умный человек по фамилии Хатсон. Роджер Хатсон. Хатсон был этнологом из Оксфорда, что в старой доброй Англии. Много лет назад он написал потрясающую книгу "Механизм роения", где он предупреждал о столь опасном для биологических видов событии. Он утверждал, что в каждом из нас, как и у вышеупомянутых животных и насекомых, есть злокачественный, рецессивный ген, который активируется, когда наша популяция достигнет опасного уровня. Это приведет к настолько беспрецедентному всплеску первобытной жестокости, что мы будем буквально истреблять себя, пока численность нашей популяции не стабилизируется. И это уже случилось, верно? Этот ген активировался, Луис. Да поможет нам Бог, но это так. Все они там... животные. Регрессируют до уровня животных, сбрасывают ярмо интеллекта и цивилизованности, возвращаются в джунгли, где выживает сильнейший...

Эрл все говорил, говорил, и не мог остановиться. Сослался на изучение крыс. Что из-за своей чрезмерной численности, те, как и люди в перенаселенных городах, начинали проявлять дегенеративное, саморазрушительное поведение. Убийства, инцест, гомосексуальность, каннибализм. Все, чтобы ослабить чрезмерно разросшуюся популяцию, выжечь ее до корней. Протравить ее, отсеять слабых, сохранить идентичность и чистоту генофонда.

– Сад человечества будет прополот, - сказал он.

– Но, Эрл.

– О, как же мы были самонадеянны!
– бушевал Эрл.
– Считали себя хозяевами планеты! Думали, что можем насиловать окружающую среду и нарушать закон природы! И все это время вовсе не ядерная война и смертоносный патоген ждали, чтобы разделаться с нами, а мы сами! Мы - инструменты собственного уничтожения! В каждом из нас есть заряженный пистолет, и колоссальный популяционный взрыв спустил курок. Да поможет нам Бог, Луис, но мы истребим самих себя! Звери из джунглей! Убивающие, насилующие, грабящие! Бессознательное генетическое побуждение уничтожит все, что мы создали, выпотрошит цивилизацию, истребит человечество, как крупный рогатый скот, потому что мы охвачены первобытными потребностями, и в нас бушует память рода!

– Послушай, Эрл, - сказал Луис.
– Мне нужно идти, я должен...

– С КЕМ ТЫ ТАМ ГОВОРИШЬ, ЭРЛ?

Это была Морин, жена Эрла. Она плохо слышала, и поэтому разговаривала очень громко. Даже если ты находился с ней в одной комнате. Но Луис был рад этому вторжению.

Эрл покачал головой.

– Я разговариваю с Луисом! Луисом Ширзом, нашим соседом!

– КЕМ?
– крикнула из кухонного окна Морин.

– С Луисом! Нашим соседом!

– С ЛУИСОМ? МИШЕЛЬ ТАМ?
– прокричала она.
– Я ГОВОРЮ, МИШЕЛЬ ТАМ?