Дьявол по соседству

Каррэн Тим

– Боже мой, - произнес он.

Хэнсел приподнял женщину и, защелкнув второй наручник, с облегчением вздохнул. Ему было неприятно ощущать под руками горячую влажную, сколькую, как у рептилии плоть. Он посмотрел на один глаз, и он напомнил ему глаз змеи из джунглей - пустой глаз хищника.

– Она направлялась к тебе в офис, Боб, - сказал он.
– И у нее был нож.

Морлэнд молча таращился на женщину.

– Тебе лучше созвать тот совет, Боб, - выдохнул Хэнсел. – Нам нужны здесь люди. Думаю, мэр должен позвонить губернатору. Нам нужны люди. Национальная

гвардия и, возможно, специалисты из Атлантского Центра Контроля Заболеваний. Если так будет продолжаться, к ночи у нас случится гребаная революция. Слышишь меня, Боб? Нам нужно вводить здесь военное положение.

Рэй Хэнсел понимал, что практичность озвучиваемых им предложении близка к нулю. "Коленный рефлекс", вот как это называлось. Если весь штат сходит с ума, губернатору будет совершенно насрать на какой-то там Гринлон.

Но Морлэнд будто его не слышал. Он продолжал смотреть на распростертую на полу женщину. Хэнселу не нравилось выражение его глаз.

– Боб... Боб, ты ее знаешь?
– спросил он.

Морлэнд медленно кивнул.

– Да... знаю. Это моя жена...

Хэнсел сглотнул.

А затем с первого этажа донеслись крики...

29

Подъезжая к своему дому на Тесслер-авеню, Сьюзан Доннел пребывала в состоянии сильной паники. За обедом она приняла "дарвоцет", запив его двумя бокалами "Бакарди" с "колой". Мир трещал по швам. Столько всего происходило в самых разных местах, что она даже отказывалась слушать радио.

Погибель.

Тьма.

Ужас.

И на этот раз это был не просто в Афганистане или на Левом берегу реки Иордан. Это было здесь. Это было повсюду. Даже Гринлон, ее оазис, утратил свой коллективный разум. Проезжая по городу, она видела опустошение. Горящие дома. Мусор на улицах. Бегающие стаями собаки. Беснующиеся голые люди.

И когда она заехала на подъездную дорожку, надеясь, что Рэй дома, и гадая, почему он не отвечает на звонки, ей пришлось просидеть за рулем пять минут. Столько времени потребовалось, чтобы оторвать от него пальцы. Они побелели от напряжения. Желудок ныл. Голова болела. Ее трясло, каждая мышца была напряжена.

Она вышла на подъездную дорожку.

В абсолютную тишину Тесслер-авеню. Мимо не проехало ни одной машины. Ни одного ребенка на велосипеде. Не было слышно жужжания газонокосилки. Вообще ничего. О, Господи, эта тишина была хуже всего на свете. Сдерживая плач, она вбежала в дом.

– Рэй!
– позвала она. – Рэй!

Черт возьми, у него был выходной. Его машина стояла у обочины. Он должен быть здесь, должен быть. В доме было чисто. На столе лежали остатки бутерброда. Ланч Рэя. В панике она металась из комнаты в комнату, взмокнув от пота. Они уедут из города. Соберут все необходимое, доберутся до хижины возле Индиэн Крик и подождут, когда это... безумие кончится. Ибо, да помоги ей Бог, так надо, просто так надо.

В доме Рэя не было.

Черт!

Сьюзан выбежала на улицу, посмотрела на заднем дворе, увидела, что дверь гаража открыта. Ну, конечно. Конечно. Гараж.

Его личная гавань. Наверное, снова страдает своим ОКР (обсессивно-компульсивное расстройство - прим. пер.), сортирует садовые инструменты или нумерует отвертки.

– Рэй! Рэй! Черт возьми, Рэй, почему ты не...

Холодная липкость распространилась по коже, голова кружилась, по лицу ручьями стекал пот. Сьюзан опустилась на колени, из гола вырвался крик.
– Нет, нет, нет, нет, нет, Господи, нет...

Рэй висел на стене.

Он висел на крюке среди лопат, грабель и мотыг. Ее муж. Ее любовь. Ее опора. Висел там. Широко раскрытые глаза немигающе смотрели перед собой, в макушке зияла страшная рваная рана. По лицу стекали струи алой крови, подчеркивая его бледность.

Совершенно обезумев, крича и плача, Сьюзан выползла на четвереньках из гаража. Поднялась на ноги, пошатнулась и рухнула в траву, исторгая рвоту. Внутренний голос продолжал повторять, что этого не может быть. Сегодня утром они вместе проснулись. Рэй приготовил ей завтрак. Они смеялись. Вместе приняли душ. У двери он поцеловал ее на прощанье, а теперь... теперь...

Сьюзан бросилась бежать.

Мардж,– подумала она. – Мардж.

Она побежала к соседнему дому, перелетела через тщательно постриженную Рэем изгородь и приземлилась лицом в цветочную клумбу. На четвереньках пробралась через двор. Шермеры. Мардж Шермер была ей практически второй матерью. Ее муж, Билл, - тот еще брюзга, но он, наверняка, знает, что делать. Это был старый заскорузлый ветеран войны, который всегда знает, что делать. Знает. Сьюзан увидела на подъездной дорожке его пикап. Лобовое стекло было разбито.

О, нет.

Она бросилась в дверь, даже не соизволив постучать. В доме все было перевернуто вверх дном. Картины сорваны со стен. Телевизор сброшен на пол. Горшочные растения разбросаны по всей гостиной. Она ступала по высыпавшейся из горшков черной земле, не смея подать голос. Внутри нее, будто, проснулось нечто, давно спавшее. Оно чувствовало опасность. Нет смысла предупреждать кого-то о своем присутствии.

Она проскользнула на кухню, прижалась к холодильнику.

Здесь то же самое, боже милостивый, все то же самое. Шкафчики были опустошены, содержимое ящиков разбросано по полу. Ножи, ложки, вилки. Мука и сахар высыпались из контейнеров. На поверхности кухонной стойки - кровавые отпечатки. Стены были, будто, исколоты ножами.

В воздухе стоял сильный запах мочи.

Кто-то сошел здесь с ума и обмочился от радости.

Сьюзан нагнулась и подняла с пола нож.

Из глаз у нее текли слезы, рот наполнился слюной. Уголок одного глаза нервно подергивался. В голове метались тени. Она услышала какой-то скрип. Он доносился с заднего двора. Сьюзан напряглась и крадучись двинулась вперед, оставляя на рассыпанной на полу муке отпечатки ног. Осторожно приподнялась над стойкой и выглянула сквозь кухонное окно во двор.