Дьявол просит правду
Шрифт:
— Да, в отделе социальных проблем.
— Прекрасно, что ты это помнишь. Так вот, говоря о социальных проблемах, к которым ты нынче у нас приписана. Я хочу от тебя, наконец, получить настоящий журналистский репортаж. Живой, а не диванный.
— В смысле?
— В смысле, что ты его, не лежа на диване, сочинишь, а побегаешь своими ножками, проверишь все на собственном опыте и только потом изложишь это все мне и читателям. Запомни, «диванная» журналистика — это вчерашний день! Сегодня народу нужны не дутые факты и не выкормленные в редакции утки, а интересные живые исследования. И на темы не далекие от жизни народа, а, наоборот, очень близкие ему. Практически повседневные. Ну что, к труду и обороне готова?
— Всегда готова, Андрей Айрапетович!
— Я, как всегда, за тебя уже поработал и темы тебе придумал. Дарю!
— «Билась нечисть груди в груди, и друг друга извела…» — цитирую я Высоцкого.
— Ты намекаешь на то, что нормальный адекватный человек этим заниматься не станет? Полностью согласен! Но кто у нас нормальный? Покажи пальцем!
Пальцем показывать мне абсолютно не в кого, и поэтому я задаю вопрос по существу:
— И кого же я должна умерщвлять? Для чистоты эксперимента?
— Да хоть меня, мне это по фигу, — храбро заявляет Айрапет, — у меня карма хорошая, меня еще хрен изведешь! Я тебе даже фотку свою дам, с ней и пойдешь. Скажешь, что я тебе мешаю жить и работать. Штрафую тебя безбожно и чуть что — лезу под юбку. Сердце колдуна дрогнет, и он нашлет на меня убийственную порчу, — смоуверенно хихикает главред.
— Ну, раз вы ничего не боитесь, — соглашаюсь я, — тогда по рукам! Понесу ваш портрет. Он у меня есть.
— Хм, откуда?
— Вырезала из раздела светской хроники Harpers' Bazaar и храню у сердца.
— Ну и ладно, вырезка из журнала даже лучше. Пусть колдун решит, что ты чокнутая народная мстительница. Только все равно легенду придумай убедительную. Героев твоего будущего репортажа — колдунов-киллеров, как ты понимаешь, тебе предстоит вычислить и найти самой.
Я киваю. Ничего другого я и не ожидала.
— Окей, тема вторая. Любовь как товар.
— О, ну это как-то не оригинально… Прямо скажем, избито, забито и зацеловано во все места.
— Ты, безусловно, права. Но! Большое такое «но». Мне и не нужна очередная гневная обличительная статья на эту осточертевшую всем тему. И меня отнюдь не интересует такой скучный сегмент подпольного бизнеса, как профессиональная проституция. Мне нужен живой репортаж о том, что женщина реально может поиметь со своего тела, если ей немного за 30? И если тело у нее — еще вполне ничего себе, — Айрапет выразительно выписывает руками в воздухе что-то типа песочных часов, очевидно, изображая идеальные женские пропорции, — неплохо сохранилось. Вот как у тебя.
— Ну, спасибо на добром слове! — в сердцах отвечаю я, догадываясь, что ничего хорошего этот комплимент мне не сулит.
— Пожалуйста. Иногда, чтобы правильно оценить ситуацию, журналист должен сам ее создать, смоделировать. Этим мы и отличаемся от аналитической прессы. Они толкуют читателю по факту, пытаются объяснить и проанализировать то, что уже произошло. А мы ставим эксперимент: что будет, если… Мы как бы играем в жизнь: предлагаем как саму ситуацию, так и пути ее разрешения. Плюс даем прикладные советы на все случаи жизни. Это, кстати, роднит будни развлекательной прессы с работой разведчика. Любой грамотный шпион, прежде чем начать что-либо утверждать, кого-либо вербовать или делать далеко идущие выводы, искусственно создает благоприятную ситуацию для того, чтобы все заинтересованные стороны максимально проявили себя. Цель разведчика: чтобы все действующие лица раскрыли карты и позволили ему просчитать, как они станут вести себя дальше. Ему важно понимать: чего от них можно ждать в дальнейшем. Впрочем, — Айрапет подозрительно смотрит на меня, проверяя, не слишком ли у меня тупой вид, — возможно, сии высокие материи — не для средних умов. Видимо, он убеждается, что вид у меня все же тупой,
— Объясняю на пальцах. Ты должна попробовать продать себя — такую, какая ты есть, слегка за 30 — и выручить за это деньги. Можешь предлагать себя любимую мужчине, а можешь и женщине — дело хозяйское. Но, конечно, на Тверскую я тебя не отправляю, упаси меня Бог! Да и не Тверской единой жив любитель продажной любви. Сейчас львиная доля любовных сделок происходит через Интернет. И многие предпочитают называть их не проституцией, а «устроением личной жизни». Очень актуальная тема, на сто пудов заинтересует всех одиноких людей. Налицо техногенная мутация процесса поиска своей половины. В старину девицы в ожидании женихов в печали томились у окошка. В сущности, с тех пор немногое изменилось. Сегодняшние девицы по-прежнему в печали — только теперь они горюют у окошка монитора. А их принцы гарцуют не на белых конях, а на «Пентиумах» последней модели. Вот и испытай любовный прогресс на себе. И опиши то, что из этого выйдет. Это должно быть реально интересно: репортаж на собственной шкуре.
— Вы хотите чтобы я ПРАВДА это сделала?
— А кто обещал, что будет легко?
— В смысле, могу ли я ну… собрать сведения, статистику, расспросить компетентных лиц. А потом все это скомпоновать и собрать реалистический материал?
— А, тебя интересует, можешь ли ты это провернуть на диване? Нет, нет и нет! За то и боремся! Ты должна правда найти клиента на свое тело и подробно пообщаться с ним. А будешь ли ты с ним правда трахаться — это меня не касается. И вообще кажется мы, наконец, подошли к краеугольному моменту понимания нашей работы. И тонкой грани между правдой и кривдой. Это нужно знать, если ты собираешься оставаться в наших рядах. Что такое вообще правда, ты знаешь? Старая журналистская поговорка гласит: «Если твоя мама говорит, что тебя любит, проверь это». Правда — это, в первую очередь, отсутствие лжи. Но отнюдь не истина в последней инстанции. Потому что истина — это несколько другое. Истина — понятие вечное, но не живое. А я хочу живой правды. Но правды в нашем формате. Правда — субстанция весьма относительная и в конечном итоге — продукт утилитарный. А формат — вещь постоянная и жесткая. Это константа. Я не устаю повторять, и ты запиши себе вот здесь, — Айрапет экспрессивно стучит себя по лбу, — жизнь — страшнее любого вымысла! И многократно богаче! И во много раз изощреннее, а порой и извращеннее. Поэтому наша «правда» должна быть расфасована и упакована в таком виде, чтобы быть съедобной для читателя. И никогда не трогай священных коров, запомни! Иначе ты подставишь и себя, и своего редактора. Как распознать священную корову? Это надо чувствовать. Это придет с оптытом. Ну, вспомни хотя бы, какие материалы, касательно известных персон, я снимал из номера. Хотя вроде бы и неплохие были материалы. Так вот постарайся понять: почему?
— Мне кажется, я понимаю, о чем вы.
— О чем я… Я как акын: что вижу, то и пою. А грамотный репортаж с места — это песня акына и есть, «одна палка-три струна». Но при этом мне не нужен твой поток сознания. Мне факты нужны. Подробности. А свои аналитические способности оставь для другого места. Например, для подробного анализа с подругой последней выходки ее хахаля.
Чтобы повествование цепляло, оно должно начинаться с места в карьер, а не от царя Гороха. Оно должно шокировать читателя и одновремнно завораживать. Пиши хлестко, жестко и по существу. Желтая пресса — это во многом искусство. А искусство, как известно, без таланта погибает. Одна краткость в нашем деле чего стоит! Я уж понял, что краткость — явно не твоя сестра. Но ты можешь с ней породниться. При желании, конечно. У тебя есть потенциал. Я в тебя верю. И только поэтому трачу в этих стенах на тебя свое время и разговариваю с тобой наши длинные разговоры. Ты потом будешь вспоминать меня добрым словом. И оценишь по достоинству мои «университеты дядьки Айрапета».
— Обязательно, Андрей Айрапетович! — бубню я тоном старшеклассницы, которую замели с сигаретой в школьном сортире. Теперь директор битый час песочит ее у себя в кабинете, а она напряженно размышляет: ну когда же, наконец, он от меня отстанет? Ну ведь и так ясно: я больше не буду. А если и буду, то намного осторожнее.
Но наш Дьявол, как я замечаю уже не впервые, обладает поистине дьявольской интуицией и порой может даже «стелепатить» чужую мысль. Он вдруг подозрительно прищуривается: