Дьявол в ее постели
Шрифт:
– Нет, миледи, – пробормотал он. – Скажите, кто вы на самом деле!
Глава 7
Сердце Франчески, разгоряченное ласками и поцелуями, обернулось ледяным камнем и рухнуло куда-то в желудок.
– Для этого вы привели меня сюда? – воскликнула она, готовая его оттолкнуть. Скоро. Сразу, как только снова ощутит в своем теле силу и сможет нормально дышать.
– Ходят слухи, что вы самозванка, – прошептал он ей на ухо. – Я слышал об этом в некоторых темных углах.
– Не
– Потому, что я ее знал, – ответил он все так же, полушепотом, нежно обводя большим пальцем очертания ее подбородка, словно не обвинял, а признавался в любви. – Давным-давно, еще в детстве, у меня был случай познакомиться с леди Франческой. Она была нежной и кроткой, а вы…
Тут он поразил ее, прижавшись губами к подбородку, который только что ласкал – и поцелуй поглотил его последние слова.
– А я ни то, ни другое? – закончила она так сухо, как только могла, учитывая, что он продолжал умело ласкать ее губами и языком.
Такие разговоры были ей не впервой. Обычно Франческа без труда доказывала, что она графиня: все при ней – образование, воспитание, манеры, наконец, непоколебимая самоуверенность, свойственная знатным.
Или сумасшедшим.
И все же те, кто был знаком с маленькой Франческой, неизбежно задавали ей этот вопрос.
Как нежная, милая, добросердечная малышка выросла… хм… словом, выросла такой? Прямолинейной почти до бесстыдства. Резкой, независимой, обо всем имеющей свое мнение и не стесняющейся его выражать. Хуже того, незамужней!
Хотя, пожалуй, в глазах общества это уже не самый страшный ее грех. Теперь к списку прегрешений добавилось распутство.
И в самом деле: кто, как не распутная женщина, станет терпеть, что ее допрашивают, прижав к стене, да еще и… этим наслаждаться?
– У нее была родинка над губой, – пробормотал Дрейк. – Вот здесь. – И губы его скользнули по уголку ее рта, заставив затрепетать.
– Выцвела, – прошептала Франческа, поворачивая голову навстречу его поцелую.
Он отстранился, но совсем чуть-чуть. Так, что лицо оставалось не в фокусе – можно было разглядеть лишь какую-то одну черту. Разумеется, Франческа взглянула ему в глаза. Говорят, они – зеркало души! Но в этом случае «зеркала» оставались непроницаемы и молчаливы, даже непонятно, какого они цвета.
– По моему опыту, такие пятнышки и отметины с возрастом становятся заметнее, а не изглаживаются, – настаивал он.
– Не помню, чтобы мы с вами были знакомы. – Она положила обе ладони ему на грудь, но отталкивать не стала. Это подождет. – И я не обязана вам доказывать, кто я.
Однако, если она не хочет вызвать подозрений, придется как-то его убедить.
– Доказать очень легко, – ответил он.
– Как же?
Он скользнул ладонями по ее плечам, провел по ребрам. Обхватил за талию. Франческа
– В день нашей встречи Франческа поранилась, – заговорил он, словно припоминая вслух. – Кажется, упала на что-то острое… – И начал неторопливо приподнимать ей юбку. Подол скользнул по лодыжке, затем по голени. – Нет: порезала бедро кухонным ножом. Рана была глубокая, пришлось зашивать. Помню, бедняжка ревела так, что во всем восточном крыле было слышно!
Его слова пробудили воспоминания из далекого детства. Франческе было тогда восемь, Пиппе шесть; к графу и графине приехали какие-то важные гости, и девочки воспользовались занятостью взрослых, чтобы пробраться на кухню за сладостями. Что были за гости? Из Шотландии? С детьми? Этого она вспомнить не могла.
Подол скользнул по колену, и это вернуло ее в реальность. Выходит, кое-что она упустила! Шрам Франчески. У нее на теле этого шрама нет.
– Мне говорили, – продолжал он, – что кухарка у Мон-Клэров была разиней…
В этот миг Франческа вскинула колено, целясь в уязвимую плоть между ног.
Никогда еще она не встречала мужчину, способного предвидеть и парировать ее стремительные удары – до сего дня. Лорд Дрейк успел увернуться. Удар, нанесенный со всей силы, пришелся по внутренней стороне бедра – и он лишь слегка поморщился.
Похоже, этот человек, кто бы он ни был, привык иметь дело с болью.
Франческа не дала ему времени ответить: за первым ударом последовал второй, в солнечное сплетение, от которого он должен был согнуться пополам.
Должен был.
Зарычав, маркиз выпустил ее и отшатнулся на пару шагов; но, не считая этого, остался невредимым.
– Миссис Харгрейв была ангелом, слышите, вы, напыщенный индюк! – Франческа сжала кулаки и приняла оборонительную позу, готовая отклонить или принять любой удар.
Если этот человек решит ее поколотить, она пропала. Кулаки у него как молоты; одним ударом он способен перебить ей кости.
– Благодаря этой «разине» я спаслась! – выплюнула она, нашаривая в кармане нож. – Так что не болтайте о ней ерунды, если не хотите остаться без языка!
– Прошу прощения. – Шотландец протянул руку, успокаивая ее, а другой рукой потер ушибленное бедро. – Простите меня. Я забылся.
– Что ж… – Она ожидала чего угодно, только не того, что он начнет извиняться! – Надеюсь, вы запомните это на будущее.
И повернулась, чтобы уйти, но он поймал ее за локоть.
– Графиня… скажите, неужели я безвозвратно все погубил?
– Не понимаю вас. Что погубили?
– Нас.
Франческа только рот открыла от бесстыдства и нелепости этого вопроса.
– А с чего вы взяли, что есть какие-то «мы»? Вы даже не верите, что я – это я! А вас я вообще не знаю!
– Но только что вы целовали меня…
– Категорически нет! Это вы, сэр, меня целовали! – И она обвиняюще ткнула пальцем ему в грудь.