Дьявол в ее постели
Шрифт:
Рыдания рвались из ее груди; но Деклан зажал ей рот рукой – и слезы, словно по волшебству, стихли. Торопливо Деклан повел, почти потащил Пиппу в библиотеку Мон-Клэров – двухэтажную сокровищницу, хранящую столько книг, что и не сосчитать.
Не успела она ни воспротивиться, ни даже спросить, что он делает, как Деклан подтолкнул ее к огромному камину, в котором свободно могло бы поселиться небольшое семейство.
– Тихо! – прошептал он, прижав палец к губам. – Если они нас услышат, убьют, поняла?
Она кивнула, и он отнял ладонь
– Пип, ты ранена?
Она молча помотала головой, не в силах объяснить, что случилось.
– Тогда что это? – настойчиво спросил он. – Чья кровь?
Франчески.
– Не… не моя, – только и смогла вымолвить она.
Из соседнего холла донесся гулкий топот сапог по мраморному полу и грубые голоса. Убийцы шли по пятам.
– Сюда! – прошептал Деклан и втолкнул ее в каминную трубу, а сам полез следом.
Вдвоем, тесно прижавшись друг к другу, они втиснулись в широкий цилиндрический дымоход, полный сажи и копоти. На миг Пиппа испугалась, что выбраться отсюда уже не сможет. Каменные стены давили ей на плечи, на спину, шерстяные платье и чулки кололи тело.
Деклан обхватил ее ногами так, чтобы Пиппе было на что облокотиться, и обнял одной рукой, а другой оперся о стенку дымохода.
От усталости и пережитого ужаса у Пиппы горело в груди, боль разрывала легкие так, что девочка едва могла дышать. В полной темноте дымохода она ничего не видела. Оставалось полагаться лишь на осязание.
И на слух.
Возбужденные голоса снаружи сменились гневными: убийцы обнаружили в холле мертвое тело своего товарища. Пиппа слышала сердитые реплики вполголоса: слов разобрать не могла, но понимала, что сейчас в поисках врага бандиты обыскивают кабинет и библиотеку.
Вот они приблизились к камину. От страха у Пиппы подкосились ноги.
Словно ощутив ее слабость, Деклан привлек Пиппу к себе, положил ее голову себе на грудь. Он тоже дрожал всем телом: от страха или от напряжения, требовавшегося, чтобы удерживать на ногах ее и себя – этого Пиппа не знала.
Сердце его стучало отчаянным стаккато, изгоняя прочь все иные звуки. Вместе с Декланом Пиппа затаила дыхание.
И не слышала, не чувствовала больше ничего, кроме биения его сердца, в унисон со своим.
Быть может, она потеряла все; но Деклан остался с ней. Ее любимый. Спаситель. Она всегда знала, что он силен и благороден, словно сказочный герой!
А теперь узнают и все остальные.
Потому что он ее спасет.
Пиппа не знала, сколько прошло времени – минуты или часы. Но, когда убийцы двинулись дальше, и в библиотеке воцарилось тревожное молчание, Деклан приблизил губы к ее уху.
– Фердинанд… – хриплым от горя голосом прошептал он. – Ты их видела? Видела, что они…
Пиппа кивнула. Перед глазами у нее стояло мальчишеское тело, изломанное, истоптанное конскими копытами.
– А Франческа?
Отчаяние сжало ей горло. Несколько раз Пиппа пыталась ответить, но лишь глотала сдавленные рыдания.
Однако ответа не требовалось. Дрожь и прерывистое дыхание Деклана подсказали ей: он все понял.
– А где… где мой папа?
Пиппа сама понимала, что глупо надеяться. Папа никогда бы их не бросил. Даже ради спасения собственной жизни.
Деклан долго не отвечал, а когда заговорил, в голосе его дрожали непролитые слезы:
– Твой отец… он… его закололи первым. Очень быстро. Я… прости. Он приказал мне найти тебя.
Острое горе поразило ее, словно нож под ребра – вторая рана рядом с первой, совсем свежей, от гибели матери.
– Значит, я теперь сирота? – тихо спросила Пиппа, и по щекам ее – ему на грудь – потекли слезы.
– Сирота.
– Как ты?
Он обнял ее крепче, уткнулся лицом ей в волосы.
– Нет. У меня все по-другому.
– Почему?
– Потому что… потому что, Пип, я не терял добрых, любящих родителей… таких, как твои.
Она подняла голову, смахнула слезы тыльной стороной ладони.
– Я всегда знала, что твои родители не любили тебя.
В трубе было темно, но Пиппа почувствовала, что он пристально смотрит ей в лицо.
– Я о них никогда ничего не рассказывал.
– Верно. Но когда ты пришел к нам, все время грустил. И потом тоже… Эта грусть до сих пор не ушла – и теперь, наверное, не уйдет никогда.
Он прикрыл глаза; на длинных темных ресницах блеснули слезы.
– Пип… Верно, такое горе не забывается. Но… – Вдруг он оборвал себя, напрягся. Несколько раз резко втянул в себя воздух. – Чувствуешь запах?
Она осторожно принюхалась. Что-то горит!
Оба вместе опустили взгляды вниз, на сухой и холодный камин. В лучах света плыли и тянулись вверх струйки дыма.
– Черт! – выругался Деклан. – Они подожгли особняк!
– Что? – вскрикнула она. – Зачем?
– Должно быть, чтобы скрыть свое преступление. Сжечь тела. – Он осторожно отстранил ее от себя. – Пип, сможешь спуститься сама? Нам надо выбираться отсюда.
Едва Деклан выпустил ее из объятий, Пиппу охватила тревога.
– Не отпускай меня! – воскликнула она, отчаянно вцепившись в него. Почему нельзя вечно оставаться здесь, в темноте и тишине, прижавшись к его груди, слушая биение его сердца? – Почему это произошло? – продолжала она со слезами в голосе.
– Не знаю, Пип, – тихо ответил он. – Знаю одно: надо уходить. Сейчас же. Идем со мной. И, что бы ни случилось, не сдавайся, хорошо?
– Не сдамся, – пообещала она. – Никогда.
Пиппа вцепилась в руку Деклана, и он торопливо повел ее прочь по знакомым с малолетства комнатам – по дому, хранившему столько сокровищ, столько счастливых воспоминаний. Дым клубился в воздухе, струился во всех направлениях; детям приходилось пригибаться все ниже и ниже. Они шли назад, в топочную.