Дьявол в музыке
Шрифт:
– Ты узнаёшь кого-то из этих людей? – спросил комиссарио.
Она бросила на всех трёх ещё один быстрый взгляд.
– Может быть. Может быть, нет.
Де ла Марк улыбнулся. Сент-Карр с негодованием смотрел на Лючию. Флетчер уставился на неё во все глаза, чуть раскрыв рот.
– Это не детские игры! – отрезал Гримани. – Отвечай! Есть ли среди них Орфео?
Лючия смотрела прямо перед собой, но молчала.
Гримани повернулся к секретарю, сидевшему на краю кровати с переносным столиком на коленях.
– Переводите всё сказанное. Я не хочу, чтобы
– Да, синьор комиссарио.
– Лючия, - холодно и спокойно начал Гримани, - я хочу, чтобы ты понимала опасность своего положения. Сейчас ты можешь помочь мне. Тебе нужно лишь выдать Орфео, и я отблагодарю тебя, позволив уйти. Чем дольше ты сопротивляешься, тем больше рискуешь, что я сам найду Орфео. Маэстро Донати узнал его по манере речи. Мои люди могут отыскать Тонио. Если это случится, если Орфео окажется в моих руках без твоей помощи, твоя судьба будет решена. Не обманывайся мыслями, что маркеза Мальвецци может помочь. Меньше, чем через три дня ты будешь в моей власти, и больше никто не будет мне мешать.
Он медленно направился к ней.
– Ты поедешь со мной в Милан, в женскую тюрьму. Ты будешь там единственной порядочной девушкой. Все остальные узницы – шлюхи и воровки. Ты будешь жить вместе с ними день за днём, неделю за неделей. Как скоро ты сама станешь одной из них?
Лючия отступала, пока не упёрлась в стену. Гримани навис на девушкой, продолжая тем же тоном:
– Мне тридцать шесть лет, Лючия. Если со мной ничего не случится, я проживу ещё столько же. И пока я жив, ты не выйдешь из тюрьмы. Ты никогда не попадёшь на другой праздник, не выйдешь замуж, не станешь матерью – разве что приживёшь бастарда в стенах тюрьмы. Мы стараемся поддерживать в темницах целомудрие, но это удаётся не всегда.
Грудь Лючии тяжело вздымалась. Она плотно прижалась к стене, чтобы не касаться комиссарио.
Флетчер бросился вперёд.
– Это бесчеловечно! Я не могу стоять и смотреть на это!
Два солдата схватили его за руки и удержали. Гримани холодно посмотрел на него.
– У вас есть, в чём признаться, синьор Флетчер?
Тот беспомощно посмотрел на Лючию, потом на Гримани.
– Я не Орфео. Но, видит Бог, хотел бы им быть!
Сент-Карр сделал шаг вперёд, открыл рот, но тут же закрыл. Де ла Марк не шелохнулся – лишь пристально смотрел на Лючию и больше не улыбался. Девушка бросила быстрый взгляд на Флетчера, а потом отвела глаза от всех троих.
Гримани вновь повернулся к ней.
– Скажи мне то, что я хочу знать, и ты будешь свободна. Полиция больше тебя не побеспокоит. Узнаешь ли ты в одном из этих людей Орфео?
Она облизала губы.
– Может быть. Может быть, нет.
Глаза Гримани заполыхали, он сжал кулаки.
– Ты сомневаешься в том, что я способен исполнить то, о чём говорил, Лючия?
– Нет, - прошептала она.
– Это может случится с тобой, Лючия. Как со многими другими. Каждый узник, что носит цепи в Шпильберке, тешил себя надеждами, что с ним такого не произойдёт – никто не думал, что будет до самой смерти заточён в этом преддверии
– Он не трус! – она вскинула голову. – Что бы он не сделал, что бы вы о нём не думали, он должен позволить мне сделать это для него. Он страдал куда больше меня. Но он поймёт, почему я хочу помочь – защищать его для меня честь! Я никогда его не предам – никогда, никогда! А на ваши угрозы… Мне наплевать!
– Тогда пусть Бог смилуется над тобой, Лючия, - ответил Гримани, - потому что больше некому, - он обратился к Занетти. – Почему у неё шпильки в волосах? Их можно использовать как оружие. Отнимите их немедленно.
Занетти поспешил к Лючии и вытащил у неё из волос заколки. Блестящие каштановые волосы рассыпались по плечам.
– И сделайте расписку за них, - бросил Гримани.
Занетти вновь сел и умостил свой столик на коленях. Солдаты оценивающе глазели на распущенные волосы девушки. Она посмотрела на стенной крючок, на котором висел голубой платок, но австрийцы не давали пройти к нему.
Де ла Марк немедленно взял платок и протянул девушке с почтительным поклоном, как знатной даме. Та сделала книксен и пробормотала слова благодарности, не поднимая на него глаз.
Лючия повязала платок. Занетти вручил ей расписку, на которую она посмотрела невидящими глазами – девушка не умела читать. Гримани вышел, не удостоив пленницу взгляда, секретарь последовал за ним. Когда они вышли, девушка немедленно подняла глаза на троих мужчин.
Флетчер шагнул к ней, но сдержался. Сент-Карр покраснел и уставился в полк. Де ла Марк снова поклонился, и солдаты вывели всех трёх.
Все вышли на пьяццу. Солдаты последовали за Гримани, оставив трёх мужчин одних. Они хранили молчание и не глядели друг на друга. Пьяцца была почти пустой – присутствие жандармов в доме Руги отваживало зевак. Вокруг фонтана, где обычно собирались местные женщины, сейчас резвились и ныряли птицы.
– Что за Шпильберк? – тихо спросил Сент-Карр.
– Это крепость в Моравии, - ответил де ла Марк, - куда правительство Ломбардо-Венеции отправляет выдающихся поэтов, философов и прочих вольнодумцев. Там они ходят в цепях, спят на голых досках и вяжут чулки из жирной, дурно пахнущей пряжи.
Сент-Карр уставился на него.
– Зачем заставлять поэтов вязать чулки?
– Месье де ла Марк имеет в виду, что они карбонарии, - пояснил Флетчер. – А Шпильберк – это австрийская тюрьма.
– Хьюго, - ответил Сент-Карр, - вы сами на себя не похожи.
– Быть может, мистер Флетчер сейчас раздумывает о том, как тот из нас, кому не посчастливиться получить роль Орфео, окажется в этом очаровательном жилище до конца своих дней. Но не расстраивайтесь, мистер Сент-Карр – победитель, скорее всего, будет просто повешен.
– Хьюго, - дрожащим голосом произнёс Сент-Карр, - я хочу вернуться в гостиницу.
Флетчер как будто не услышал его.
– Это просто возмутительно, как Гримани вёл себя с этой девушкой!