Дьявол-южанин
Шрифт:
Морган поднял руку, подавая сигнал к привалу. И вдруг замер, едва не вскрикнув от удивления. Но овладел собой, не желая выдавать своих чувств.
На уступе горы поблескивал еще один обломок белого кварца.
Зарывшись поглубже в свое уютное гнездо из одеял, Джессамин старалась не думать о Моргане, бродившем где-то в темноте вместе с часовыми.
В этот день у них был чрезвычайно трудный подъем по узкой каменистой тропе, и им к тому же постоянно приходилось переходить через стремительные горные потоки. Некоторые участки были такими сложными, что Морган позволял мулам
В пути им открывались восхитительные виды – горы с заснеженными вершинами, осиновые рощи с трепещущими на ветру листьями, лоси, мирно пасущиеся на лугах, усеянных яркими цветами. Однажды Джессамин даже заметила пуму, дремавшую на солнце на высоком каменистом утесе. К счастью, хищница находилась довольно далеко, так что не было оснований ее опасаться.
Ближе к вечеру они разбили лагерь на живописном лугу с изобилием травы для лошадей и мулов. К удивлению Джессамин, на сей раз все участники экспедиции на ночь разместились в палатках, хотя раньше они оставались ночевать под открытым небом. Морган пояснил ей, что палатки необходимы для защиты от туманов и влаги. Но он выставил на ночь вдвое больше часовых, чем прежде, и Джессамин поняла, что мужчины опасались нападения Чарли.
«Что ж, усиленная охрана – это очень даже разумно, – подумала Джессамин. – Когда имеешь дело с Чарли Джоунсом, всего можно ожидать. И кроме того, даже здесь, высоко в горах, следует опасаться нападения индейцев…» Вспомнив об индейцах, она невольно вздохнула – ведь Сайрус погиб в одной из стычек с ними. Да, конечно же, Морган прав. Им ни в коем случае нельзя терять бдительность.
Повернувшись на другой бок, Джессамин снова вздохнула. Когда же вернется Морган? С ним гораздо теплее, к тому же… К тому же он сказал, что скоро вернется, но его нет до сих пор. Морган ушел от нее сразу после ужина – якобы только для того, чтобы проверить часовых. Но сколько времени прошло с тех пор? Часа два, не меньше, где же он? Может, поскользнулся, сорвался в пропасть и разбился? Она вздрогнула при этой мысли и снова вспомнила о смерти Сайруса.
Минуту спустя Джессамин решительно откинула одеяла. Она решила, что сама пойдет искать Моргана.
– Кофе, Эванс? – послышался снаружи голос Доусона (тот сидел у костра, над костром висел небольшой кофейник).
– Нет, спасибо, – ответил Морган.
Джессамин с облегчением вздохнула и снова улеглась. Слава Богу, Морган жив и здоров. Просто он проверял посты дольше, чем всегда, вот и все.
– Шел бы лучше спать, – продолжал Морган, обращаясь к Доусону. – А утром… Утром твое печенье будет очень кстати.
Доусон рассмеялся, а затем послышались шаги, – очевидно, он направился в свою палатку. И тут же звякнула кружка о кофейник, – судя по всему, кто-то расположился у костра, чтобы выпить кофе. Неужели Морган?.. Почему он медлит, почему не идет к ней?
Но тут качнулся полог палатки, и перед ней появился Морган. Приблизившись к кровати, он прошептал:
– А я думал, ты уже спишь. – Сняв шляпу, Морган отбросил ее в сторону и отстегнул ремень с кобурой. – Ты, должно быть, очень устала. Почему же до сих пор не спишь?
– Я
Что он собирается делать? Неужели сразу уснет? Да, конечно, она ужасно устала, но не настолько…
Морган принялся раздеваться, а Джессамин смотрела на него, любуясь каждым его движением. Чтобы не молчать, она спросила:
– Как ты думаешь, мы хоть немного приблизились к Чарли?
Морган молча пожал плечами. Потом все же ответил:
– Возможно. Джоунс беспощадно гонит лошадей, за что непременно поплатится позже, когда начнется самая трудная часть пути. – Надев сухую рубашку, Морган шагнул к кровати и, откинув одеяла, забрался в постель. Затем повернулся к Джессамин и с усмешкой спросил: – Не сожалеешь, что спишь со мной?
Она прижалась к нему и обвила его бедра ногами, чтобы согреть побыстрее. От него пахло лошадьми, соснами и дымом костра. Но самое главное, что от него пахло Морганом.
– Нет, мистер Эванс, нисколько не сожалею.
Он поправил одеяла и прижался губами к ее шее. Она закрыла глаза, и из-под ресниц ее выкатилась слезинка. Слава Богу, Морган вернулся. Значит, все хорошо.
Их сердца бились в унисон, и вскоре Джессамин почувствовала, что Морган согрелся, он словно превратился в огромную печь. Она устроилась поудобнее, как если бы была с Сайрусом. Прижавшись к Моргану еще крепче, обняла его за плечи и вдруг поняла, что он как-то странно напряжен.
– В чем дело? – спросила Джессамин. – Тебя что-то тревожит?
Морган со вздохом пробормотал:
– Нет, все в порядке. Не стоит волноваться, дорогая. Давай спать. Спокойной ночи, – добавил он, погладив ее по полосам.
Она немного помолчала, потом прошептала:
– Морган…
– Хм… Что?
«О чем же его спросить? – думала Джессамин. – Ах, вот о чем… Ведь мне давно уже хотелось об этом спросить».
– Скажи, Морган, почему ты поручил Дэвиду управление Лонгейкром?
Он зевнул.
– Потому что ему там нравится. К тому же он в отличие от меня настоящий фермер. Дэвид прекрасно справляется.
Оказывается, все так просто? Выходит, он заботился о своих родственниках? Теперь ясно, что она совершенно его не понимала. Поэтому и думала о нем так плохо.
– А ты не собираешься там жить? Не собираешься вернуться в Лонгейкр?
Морган обнял ее еще крепче.
– Возможно, я продам Дэвиду поместье. Продам, если его сыновья захотят там остаться. Лонгейкр был мечтой моего отца, не моей. Пока поместье остается в руках семьи, я спокоен.
Джессамин вздохнула и прижалась щекой к его груди. Она чувствовала, как грудь Моргана поднимается и опускается при каждом вдохе и выдохе. И сознавала, что уже не в силах говорить – глаза закрывались сами собой, и бороться со сном становилось все труднее. Сладко зевнув, она прошептала:
– Спокойной ночи, Морган.
Он поцеловал ее в макушку.
– Спокойной ночи, дорогая.
Неделю спустя экспедиция поднялась выше границы лесной полосы, и теперь уже Морган нисколько не сомневался: Ортиц знал местность и вовсе не плутал по горам, а шел к определенной цели. Тропа проходила вдоль линии хребта и пролегала вблизи хороших пастбищ и воды. Чем дольше Морган следовал по тропе испанца, тем больше восхищался его предусмотрительностью.