Дьявольская сила (сборник)
Шрифт:
И тут я заметил ее: прямая и неподвижная, она лежала в лунном свете — все те же восемь или десять волнистых изгибов, что я десятки раз уже видел раньше; значит, мне, видимо, приснилось, что я приставил палку к столу, а она, должно быть, так все время и лежала на полу; но все-таки в глубине души я понимал, что дурачу сам себя — палка сдвинулась самостоятельно.
Глазами я не терял ее из виду и, сдерживая дыхание, пытался разглядеть, не шевелится ли она, но при этом так напрягался, что уверенности в своих наблюдениях не ощущал. Яркие полосы лунного света на полу начали
Майка липла к телу, и пот ручьями стекал по лицу. Я понял, что убило старину Бенни, а также понял, почему у него почернело лицо. Палка Умтонга была никакой не палкой, а самой смертоносной змеей во всей Африке — быстрой как молния, способной обогнать скачущую галопом лошадь и убить ее наездника, настолько ядовитой, что после ее укуса тело деревенело в течение четырех минут. Итак, я столкнулся с черной мамбой.
Я схватился за револьвер, но затея мне показалась глупой и никчемной — ни одного шанса из ста, что попаду в нее. Вот если бы дробовик был под рукой, тогда бы мне еще, может быть, удалось отстрелить ей голову, но мы не держали ружья в конторе, да к тому же я, как идиот, сам себя запер.
Тварь опять пошевелилась, неторопливым, скользящим движением подтянула хвост. Сомневаться уже больше не приходилось: Умтонга был непревзойденным заклинателем змей и оставил эту мерзкую тварь совершить за него черное дело.
Я сидел в оцепенении — как в свое время, должно быть, сидел и бедный Бенни — и пытался прикинуть, что же, черт возьми, сделать, чтобы спастись, но голова просто отказывалась соображать.
Меня спас случай. Когда змея приподнялась для удара, я, пытаясь встать на ноги, поскользнулся, опрокинул плетеную корзину для мусора, и тварь метнулась не в мою сторону, а в сторону корзины. Раздался оглушительный удар, напоминавший удар молотом или лягание мула. Голова змеи проскочила сквозь плетение и там застряла — обратно никак не могла вылезти.
К счастью, в тот день я, разбирая ящики стола, выбросил в корзину целую кучу образцов кварцевой породы — они заполнили корзину на треть и прилично весили; правда, несколько образцов вывалились, когда корзина опрокинулась, но оставшихся хватало, чтобы удерживать змею на месте.
Змея металась как гигантский хлыст, но высвободить голову ей не удавалось, а я не терял не секунды — бросился швырять бухгалтерские книги ей на хвост. Итак, с мамбой я разобрался — придавил ее к полу, причем времени у меня ушло на это раза в два меньше, чем у вас на то, чтобы прогнать летучую мышь.
Затем снова взялся за револьвер. „А сейчас, моя красавица, — подумал я, — когда ты у меня в руках, я эдак спокойненько отстрелю тебе голову, а из твоей шкуры закажу себе пару отличных ботинок“.
Я опустился на колени и прицелился, змея дважды злобно метнулась в мою сторону, но не дотянула до меня сантиметров тридцать и только лишь пошевелила корзину.
Я с полуметра целился ей в голову, но тут произошла очень странная вещь — именно с того момента и началось действие черной магии.
В
Я понял, что оказался в хижине Умтонга, и там, где только что лежала змея, увидел Умтонга — он спал, ну, если хотите, находился в трансе. Голова Умтонга в соответствии с местными обычаями покоилась на животе одной из жен, и я протянул ему руку в знак приветствия. Мне показалось, что, хотя там ничего не было, рука до чего-то дотронулась, и я с ужасом ощутил, что держусь за корзину со змеей.
По телу пробежала дрожь, от исходившего от меня электричества волосы встали дыбом. Громадным усилием воли мне удалось отдернуть руку назад. Умтонга дернулся во сне — послышался глухой звук, в я понял, что змея ударила в то место, где мгновение назад находилась моя рука.
Полуобезумевший и дрожащий от страха, так что зуб на зуб не попадал, я вдруг ощутил на себе ровное дыхание ледяного ветра. Меня затрясло от дикого холода, хотя в действительности стояла жаркая, безветренная ночь. Ветер, исходивший из ноздрей Умтонга, обрушивался на меня со всей силой — от пронизывающего холода я оцепенел на месте и тут почувствовал, что еще секунда и свалюсь на змею.
Я сконцентрировал всю свою волю на руке, удерживавшей пистолет — змею не было видно, но мои глаза как будто впились в лоб Умтонга. Если бы только мой закоченевший палец мог нажать на курок… я приложил невероятное усилие, и тут произошла очень странная вещь.
Умтонга во сне заговорил со мной, но не словами, как вы понимаете, а как дух разговаривает с духом. Он ворочался, стонал и изгибался на своем лохе. На лбу и тощей шее обильно выступил пот. Я видел его так же ясно, как вижу сейчас вас он просил меня не убивать его, и глубокой беззвучной ночью, когда пространство и время перестали существовать, я понял, что змея и Умтонга составляли единое целое.
Убив змею, я убил бы Умтонга. Каким-то невероятным образом он подчинил себе силы зла, и поэтому, когда он впадал в транс по окончании заклинаний, его злой дух переходил в тело ужасной твари.
Полагаю, мне следовало бы убить змею и таким образом Умтонга. Но, как говорится, в момент смерти перед глазами тонущего человека проходит вся его жизнь. Так и я увидел свою собственную жизнь. Сценка за сценкой — все тринадцать лет разочарований и ошибок — пронеслись передо мной, но я увидел и еще кое-что.
Я увидел чистую, аккуратную контору в Йоханнесбурге, себя, сидящим там в приличном костюме. Здание представилось так отчетливо, как будто я смотрел на него, стоя рядом на тротуаре, хотя никогда прежде я его не видел. Кроме того, я увидел и другие вещи.
В тот момент Умтонга оказался в моей власти, и я совершенно ясно услышал его слова: „Все это я дам тебе… если только ты сохранишь мне жизнь“. Затем черты Умтонга постепенно расплылись, тьма расступилась, и я снова увидел лунный свет, проникавший через жалюзи на окнах конторы….. и голову мамбы.