Дьявольски рисковый
Шрифт:
– Мы не жужжим!
– воскликнул Леандер с негодованием и гордо выпрямился.
– Мы не ангелы-хранители, и мы не жужжим.
– Ты всё равно больше не ангел-хранитель. Уже забыл? Ты перебежчик, и если скоро не сделаешь тройной прыжок, они заберут тебя ...
– Когда я наконец перестану дрожать? Я вела себя как истеричная девица.
– Эй, Люси.
– Леандер хотел поднять свою руку и погладить меня по щеке, но в последний момент отдёрнул её.
– Так быстро они меня не заберут. Мои защитные чары ещё действуют. Во всяком случае, немножко.
–
– Я так и делаю! Но я не могу колдовать! Это сложно, - защищался он, размахивая руками. Его голубой глаз ослепительно вспыхнул.
– Нет, ты этого не делаешь! Ты проводишь полдня за тем, чтобы украсть какую-то птицу, сварить её и разгромить нашу кухню, а мне приходится врать моим родителям, чтобы всё объяснить. Ты ничего не делаешь! Ты только всё портишь, и больше абсолютно ничего! Что вообще всё это значит, зачем ты готовил? И что это такое?
Я подняла бутылку в тусклый свет ночного светильника.
– Пернод, - прочитала я этикетку.
– Пернооо, - исправил меня Леандер напыщенно.
– Д не говорят.
Я открутила крышку и понюхала. Чихнув, я отпрянула. Источник найден! Вонь аниса исходил из этой бутылки. Аниса и алкоголя.
– Ты пил, - установила я и прозвучала так, как папа, когда он обращал моё внимание на проступок.
– Только аперитив. Аперитив для приготовления пищи, так, как это делают французы. Это культурное достояние.
Культурное достояние. Когда Леандер в последний раз предавался этому культурному достоянию, то упал со стены замка и чуть не сломал себе шею. Кроме того бутылка была наполовину пустой. Значит, Леандер позволял себе культурное достояние и тогда, когда не готовил. Я не знала, что мне сказать насчёт этого. О, я могла бы сказать тысячу вещей.
То, что он не переносил алкоголь, лучше оставил бы кухню в покое и, являясь ангелом-хранителем, должен был бы знать, что бумажные полотенца не кладут рядом с горячей плитой. Я бы могла также сказать, что ему следует быть со мной немного чаще, чтобы он - да, чтобы что? Защищал меня?
Это он никогда не делал особенно хорошо. Скорее всего я жила бы в большей безопасности, если бы его не было рядом со мной. Сегодня он сбросил мне на голову чашку. Благодаря ему, я в течение нескольких часов заработала себе две шишки.
Но мне его не хватало. И я боялась. Две вещи, которые мне совсем не подходили и которые прежде всего не подходили ко мне. Такой я не хотела быть. Такой - такой неуверенной и трусливой. Обычно я никогда такой не была.
– Люси ... я ... хм ...
– Леандер начал играть с наушниками, в то время как размышлял. Я не могла по-другому, я должна была смотреть на него. Уголки его губ были опущены, и ямочки на щеках не было, а прядь волос упала мягкой волной на зелёный, как трава, глаз. На одну секунду я должна была бороться с желанием, убрать её с его лица.
– Вы ведь съели курицу, не так ли?
Я устало кивнула. Постепенно дрожь уходила. Может быть, этот пронзительный звук в голове я себе только вообразила. Может быть, они действительно
– Вуаля. Вы её съели. Я приготовил, а вы её съели. Так что я здесь, не так ли?
Что мне на это ответить? Больше быть здесь, чем Леандер было невозможно. Он был настолько настоящий, что я совсем не могла себе представить, как было раньше без него (строго говоря, он собственно сопровождал меня с моего дня рождения, только я ни видела его и ни чувствовала). С другой стороны только я знала об этом.
– Как ты понимаешь, что ты здесь, Люси?
– Голос Леандера звучал темнее, чем обычно.
– Как ты понимаешь, что существуешь?
– То, что воздух пахнет, когда я пукаю, - ответила я сварливо.
– Оооо, Люси ...
– Леандер в ужасе замахал руками, как будто я только что действительно пукнула.
– Не будь такой ординарной!
– Ты спросил. Во всяком случае, мне не нужно громить кухню, чтобы знать, что я здесь. И противную анисовую водку мне тоже не нужно пить.
– Анисовый ликёр, - старательно исправил меня Леандер.
– Это ликёр.
Я воздержалась от комментария, а также от размышлений о том, чтобы случилось, если бы мама нашла бутылку в моей комнате. Вместо этого я подумала, была ли достаточно спокойна, чтобы снова заснуть. В этот раз в своей кровати. Я легонько толкнула Леандера, показывая ему, что он должен убраться на свой диван.
– Значит, ты уверен, что бригады нет поблизости?
– Я с трудом решилась выговорить слово бригада чётко.
Меня чуть не сводило с ума то, что я не могла видеть бригаду. Семью Леандера я могла видеть, хотя они были лишь прозрачными; Во Франции, я даже могла слышать их язык - но только во время тех часов, когда для всех других людей была невидима. Как и сами они. Об этом позаботились чары вуду бригады.
Они применили их, потому что Леандер лёг ко мне в постель, а это охранникам было запрещено делать - слишком приближаться к своим подзащитным. Это было одно из самых скверных проступков, которые существовали. Я вздрогнула, когда подумала об этом. Я говорила с мамой, а она смотрела в пустоту и горько плакала ... потому что не могла меня видеть. Такому никогда больше нельзя случиться.
Поэтому лучше вообще не вспоминать об этом, что Леандер и я уже поцеловались и спали несколько ночей рядом друг с другом в кровати. Я хотя и делала это не добровольно, но ... нет, стоп. Не вспоминать. А думать о будущем.
О будущем без прикосновений. И оно будет оставаться таким, пока Леандер не сделает этот чёртов тройной прыжок. Был ли он вообще способен на это? И почему он мне не отвечал?
– Эй, я у тебя кое-что спросила.
– Леандер предупреждающе поднял руку, чтобы заставить меня замолчать. Он внимательно прислушался в ночь. Мой пульс начал сильно замирать. Неужели он тоже что-то услышал? Но он неторопливо покачал головой.
– Нет. Никакой бригады. Совершенно точно.
– Я от облегчения громко выдохнула.