Дьявольские миры (Сборник)
Шрифт:
Они исчезли и казалось, что их никогда не было. Земля взяла их, поглотила без следа. Зловеще краснеющее небо стало будто снижаться на болото. Ядовитые испарения наполнили воздух. Даже Голт почувствовал безысходное отчаяние. Но вот его жеребец поднял голову, встряхнул гривой, закусил удила и снова пошел вперед.
И когда уже близился вечер, Голт, у которого забилось сердце, увидел далеко впереди зеленую растительность, а за ней кроны деревьев. Значит, близится суша. Он едва сдержал желание пришпорить коня. Он и так делал, что мог. Голт взглянул на небо, которое приняло кровавый цвет, и вздрогнул.
Высоко над ним, почти на пределе видения, зловеще кружили черные точки, как стая ворон. А эти птицы,
Наконец жеребец с хлюпаньем выбрался из чавкающей грязи на твердое место. Эти черные создания развернулись и полетели к северу. Вскоре эта громадная стая растаяла в вечернем небе.
Голт вздрогнул и схватился за меч. Жеребец выбрался на высокое место и снова остановился. Он стоял, тяжело дыша, весь облепленный грязью. Вскоре весь отряд собрался возле него и начал разбивать лагерь для ночлега.
5
Он проводил и лучшие ночи.
За ними был океан грязи и топи, впереди — неизвестность. Вокруг них росли странные незнакомые деревья и кустарники. Люди наломали веток, разожгли костры и собрались вокруг них, недовольно бормоча. Однако они замолкали, когда Голт делая обход, проходил мимо них. Но он чувствовал их недовольство. Погибло шесть человек — трое в бою с варварами, один умер от ран, двоих поглотило болото. Они не рассчитывали на такое. Тюрьму и топор палача их разум мог понять. Но что ждало их впереди, если то, через что они прошли, всего только небольшая часть и даже не начало. Их мозг отказывался это воспринимать.
И все же, несмотря ни на что, ночь прошла спокойно, если не считать ужасных пронзительных криков, которыми наполнилась ночь, когда на землю спустилась тьма. Звуки были самыми разнообразными — рев, хрипенье, кваканье, вой — ни один смертный не мог бы назвать тех, кто производил эти леденящие кровь звуки. Но кто бы это ни был, он держался на расстоянии, оставался невидимым. Может быть, огонь удерживал его. И когда пришло утро, все стихло. Люди поднимались встревоженные, напряженные. Завтрак их не развеселил. Они оседлали усталых лошадей и поехали. Только Гомон был шумен и неутомим, как обычно. Он беззаботно ругался, подгонял их, будто бы пастух.
Они перевалили через холм и начали спускаться вниз, по другой стороне, продираясь через первозданный лес, состоящий из неизвестных им деревьев, перевитых лианами, и колючками кустарника… Туман — нет, не туман, а пар, исходящий из самых глубин земли, скапливался у поверхности. Уши лошади Голта были напряжены. Она боялась этой земли, где все было незнакомо, чуждо, враждебно.
Они спустились с холма и увидели деревню.
Деревня была очень бедная, и, казалась, совсем не приспособлена для человеческого жилья. В деревне стояли избушки, сделанные из ивовых прутьев, обмазанных грязью, а крыши покрыты тростником. Ничего более жалкого и несчастного Голт не видел никогда. Однако он не стал въезжать в деревню сразу. Он остановил лошадь и стал осматривать окрестности.
Эти жалкие домишки расположились на топкой грязной равнине. За ней виднелись примитивные причалы, о которые бились лодки. На берегу сушились растянутые рыбацкие сети. За причалами начинались болота. Заросли тростника поднимались из грязной стоячей жижи, и эти заросли простирались далеко-далеко, насколько можно было видеть глазом. Чайки и цапли кружились над болотами, изредка ныряя вниз за добычей.
Внезапно Голт насторожился. Посреди деревни он увидел небольшую площадь, на которой собрались жители деревни. Они были наполовину обнажены, а вокруг бедер у них были какие-то зеленые повязки, очевидно сделанные
Они толпились в самом центре площади вокруг чего-то, чего Голт на таком расстоянии не смог рассмотреть. Что-то большое и зеленое. Голту показалось, что оно привязано к столбу.
Сзади послышался голос Линднера.
— Кажется эти люди вполне безобидны. Рыбаки, а не воины. Время для них остановилось, да и нас гораздо больше.
— Да, — сказал Голт. — Мы идем. — Он поднял руку и подал сигнал. Отряд двинулся дальше.
Когда звук сотен копыт нарушил тишину жалкой грязной деревушки, толпа народа на площади распалась, и все повернулись к пришельцам. Они свободно пропускали отряд, проезжающий мимо с обнаженными мечами. Голт остановился. Он смотрел, как проезжали его люди, с изумлением рассматривавшие жителей деревни. Да, тростник. Их набедренные повязки из тростника. Глаза жителей со страхом и трепетом смотрели на проезжающих. Голт увидел, что они действительно безобидны — маленькие, щуплые, они имели все признаки вырождения, деградации — пустые, ничего не выражающие глаза, полное отсутствие подбородков. Все они были похожи друг на друга, как будто они все были членами одной большой семьи, и в деревне жили только братья, сестры, отцы и матери, двоюродные братья и сестры. И если бы они были овцы или коровы из его стада, он бы без жалости перерезал их всех, чтобы избавиться от последствий такого противоестественного кровосмешения.
Но они были всего лишь затерянное в бескрайних болотах племя жителей. И когда Голт спешился и прошел между ними с обнаженным мечом, они испуганно жались друг к другу, что-то щебеча на странном языке, которого Голт никогда не слышал, хотя сам говорил на трех языках.
Затем, когда толпа расступилась перед ним, он увидел столб на площади и то, что было привязано к нему. Голт остановился, разинув рот от изумления.
После катастрофы, Всемирного Пожара, постигшего Землю, появилось много загадочных существ. До катастрофы, как утверждалось в древних легендах, человек был человеком, а зверь — зверем. Но во время недели пожара в воздухе появился какой-то дьявольский дух или что-то другое, и когда Земля чуть не сгорела дотла, все на ней изменилось. Катастрофа породила существ, которые не были ни людьми, ни животными, и одним из примеров были полуволки. А это существо, как предположил Голт, тоже было порождением мировой катастрофы, хотя он никогда не видел и не слышал ничего подобного.
Крепко связанное веревками, существо прижималось к столбу, глядя на Голта выпученными глазами, сидящими в обезображенной голове. Оно было такое же высокое, как Голт, с могучими толстыми ногами и слабенькими тонкими руками. Это не был человек, но и не лягушка, а какая-то жуткая смесь их обоих размером с человека. Он был покрыт зеленой кожей и имел огромный рот, способный, как ни странно, выражать эмоции. Огромные глаза светились страхом, нет, смертельным ужасом. Мускулистые зеленые ляжки непрерывно боролись со стягивающими их узлами. белый мешочек кожи под горлом пульсировал в такт дыханию. Бесцветный язык, длиной с предплечье человека, высовывался изо рта.
Голт посмотрел на него, а затем, почувствовал неодолимое отвращение от безобразного вида этого существа, отвернулся.
— Боги и дьяволы! — выдохнул Линднер. — Что это за чудовище? На четверть человек и на три четверти — жаба! Клянусь бородой отца, он еще безобразнее, чем полуволк!
Голт повернулся к шушукающей толпе деревенских жителей.
— Кто здесь вождь? — спросил он. Но люди выразили полное непонимание. Голт повторил вопрос на языке Страны Света, и опять никто не откликнулся. Затем он перешел на гортанный язык, и хотя большинство людей все равно не поняли его, отозвался какой-то старик, у которого почти не было лба и седые волосы смешивались с бородой.