Дьявольские миры (Сборник)
Шрифт:
Вскоре чернота воды сменилась зеленью. Вода достигала всего лишь колен лошади. Голт снова приподнялся на стременах лошади. Ему показалось, что он видит впереди узкую полоску белого песка, сверкающего на солнце. А за ним виднелись джунгли, деревья невероятной высоты. Вскоре стало совсем мелко и жеребец пустился в галоп. Отряд двигался совсем быстро, и Ранаху приходилось скакать за ними длинными прыжками.
Внезапно к Голту вернулась осторожность. Хотя он был и рад наконец оказаться на суше, нельзя опрометью врываться в неизвестное место, где могут ожидать опасности. Он с трудом остановил коня и просигналил колонне остановиться. Голт
Он долго смотрел, замерев, в благоговейном трепете. Он ожидал увидеть заброшенную дикую землю, непроходимые первобытные джунгли, где не ступала нога человека. Но он не был готов к тому, что открылось его глазам. Перед ним был открыт лес необычной красоты, который начинался сразу за узкой полоской песка. Деревья стремились вверх и были такой высоты, что чуть ли не царапали небо своими ветками. Земля под ними была чистая, как будто аккуратно подметенная, и ее украшали причудливые светлые пятна, которые бросали на землю лучи солнца, пробивавшиеся сквозь крону деревьев. Ласковый ветерок, дувший в лицо, приносил аромат — цветов и земли. Этот запах резко контрастировал с запахом стоячей воды и гнили болота. Ветерок приносил и птичье пение, которое вызывало сладостную истому во всем теле. Голт ожидал увидеть ужасы ада, а вместо этого увидел рай.
Гомон остановился возле него.
— Клянусь кинжалом моего отца! — прошептал он. — Посмотри, милорд! — Голт никак не ожидал, что красота может подействовать на огрубевшую душу этого бандита, но Гомон был так же потрясен и очарован, как и сам барон.
Затем Голт покачал головой.
— Да, — сказал он. — Прекрасная земля. Но кто знает, что ждет нас за деревьями, — голос его внезапно стал твердым и деловым. — Мы поедем в колонне по четыре. Мечи обнажены и луки наготове. По флангам разъезды. Ты и я будем регулярно объезжать отряд.
— Да, сэр. — Гомон поскакал отдавать соответствующие указания. Голт въехал на берег. Глаза его обшаривали весь лес, чтобы заметить любую угрозу. Но было трудно сохранить бдительность: испещренные веселыми солнечными зайчиками тени, птичьи голоса, как прикосновение любовника, — все располагало к наслаждению, хотелось бросить оружие, наполнить душу миром и покоем.
Затем Ранах тронул ногу Голта. Он смотрел на барона, и Голт мог бы поклясться, что чудище улыбается широким ртом. Затем Ранах поднял зеленую перепончатую руку, как бы прощаясь, и прыгнул. Прежде чем Голт мог моргнуть, Ранах исчез, и в то же самое мгновение исчезли и все его собратья, как будто их и не было. Мелкая и прозрачная вода плескалась между копытами лошадей и люди остались одни на пороге Неизвестной Земли.
С Голтом и Гомоном во главе отряд медленно двинулся на берег, пересекая полосу золотого песка, на котором не было ни единого отпечатка ноги. Лошадь Голта фыркала, когда они въехали в лес. Но Голт знал, что это фырканье выражает удовольствие. Ветерок дул им в лицо и Голт немного расслабился. Если впереди будет что-либо угрожающее, то его умный конь почувствует это. Но конь только звенел сбруей и трепет удовольствия пробегал по его телу. Ему было приятно снова очутиться на твердой земле.
Лес сомкнулся за Голтом и Гомоном, когда они углубились в него. Любопытно, что здесь под деревьями не было опавших листьев. На земле была мягкая трава, кое-где высились моховые кочки. В траве тут и там мелькали самой разной окраски цветы. Создавалось впечатление, что кто-то
Пока никакой опасности они не обнаружили и остановились для того, чтобы впервые за много дней поесть в условиях более-менее сносных. Теплый ветерок высушил их одежду, пища восстановила их силы, аромат цветов причудливых форм, игра солнечных зайчиков, мягкий зеленый ковер под ними — все это действовало усыпляюще и Голту стоило немало сил уговорить себя и своих людей снова садиться в седло и продолжать путь.
Лес был чистый, без кустарников и высокой травы. Поэтому разъезды могли быстро обнаружить врага, но было мало вероятно, что их ждет западня. И все же они ехали, у Голта исчезла сонливость, что-то его обеспокоило. Он вертелся в седле вправо и влево, стараясь увидеть то, чего здесь не было. Гомон заметил это и подъехал к нему.
— Ты тоже ощущаешь это?
— Что именно?
Гомон сплюнул.
— С самого полудня. — Он стал осматриваться, его черные глаза сузились. Как будто за нами следят. Но здесь нет никаких следов зверей или людей. И все же я готов поспорить на свою правую руку, что за нами следят.
Голт кивнул:
— Я думал, что мне это только кажется.
— Может и мне только кажется. — Гомон потер подбородок. — И потому, что, как это ни странно, но я не боюсь. Ведь если кто-то следит, а я не вижу его, я должен испугаться.
— Ты прав. У меня тоже нет ощущения опасности. Это действительно странно. Но это не означает, что нам не нужно быть внимательными. Скажи людям, чтобы не теряли бдительности.
Голт тронул поводья, и они поехали дальше. Все то же ощущение слежки и снова никакого предчувствия опасности. И все так же пели птицы, совершенно не обеспокоенные появлением чужаков. С точки зрения Голта пели они невыразимо красиво. Даже несмотря на смутное ощущение беспокойства, ехать по этому чудесному лесу было прекрасно.
Затем впереди стало светлее. Вероятно, они подъехали к концу леса. И чудесно, подумал Голт. Ночь уже близится. Наверное, ее лучше провести на открытом пространстве.
Он пришпорил жеребца, и отряд поехал быстрее. Через десять минут он и Гомон выехали из похожего на парк леса, и Голт резко остановил коня.
Теперь все резко изменилось. Они попали из рая прямо в дикую затерянную страну, какую барон и ожидал увидеть.
— Боги и дьяволы! — ругался Гомон. — Что здесь случилось?
То, что лежало перед ними, когда-то было лесом, и может быть таким, из которого они выехали. А теперь в красном свете заходящего солнца перед ними простиралась пустыня, такая черная, что душа человека содрогнулась при взгляде на нее.
Здесь свирепствовал Всемирный Пожар. Казалось, что все силы ада обрушились сюда и уничтожили поголовно все. Когда жеребец Голта сделал шаг, его копыто подняло облако пыли, черной мельчайшей пыли. Все было сожжено до самой земли. И везде, насколько хватало взгляда, виднелись обгорелые остатки того, что некогда было могучими зелеными деревьями. Теперь эти столбики стояли печальными древними монументами под кроваво-красным закатом неба. Неожиданно над этой черной равниной пронесся ветер, и один из столбов рухнул, подняв облако черной пыли. Теперь в ветре уже не было аромата — только запах горелой земли, запах пепла, запах смерти. И не было слышно пения птиц.