Дьявольский коктейль
Шрифт:
– Да, неплохая, – согласился он. – Сегодня звонил Джо, техник из отеля «Рэндфонтейн».
– Помню. Он сказал, что, разбирая микрофон, обнаружил, что экран соединен с корпусом.
– Какой экран?
– Экранированный шнур состоит из двух проводов, один как бы сердцевина, а другой, то есть экран, оплетает его. У телеантенн провод так устроен. Можете посмотреть, там, где разъем включается в телевизор.
– Теперь понимаю, – кивнул я.
– Джо сказал, что знает, как это произошло, техники часто допускают такую ошибку. Тогда напряжение поступает
– Но и магнитофон в таком случае оказывается под напряжением?
Он подумал.
– Да, конечно. Но под кожухом, поэтому техника не ударило.
– Но он уже записывал на этот магнитофон, – возразил я.
– Его магнитофон сломался, вот он и включил чужой. Причем неизвестно, откуда тот взялся, за ним так никто и не пришел.
Аркнольд подсадил жокея, Орел направился к старту.
– Стечение обстоятельств, – сказал я.
– Джо тоже так считает, – сказал Родерик не очень уверенно. – Я сейчас скажу не очень приятную вещь, но Джо кажется, что вся эта история могла быть подстроена для рекламы. Он говорит, что после первого интервью возле аппаратуры крутился Клиффорд Уэнкинс, что вы сами предложили провести эту пресс-конференцию, ну и что в связи со всем этим пресса расстаралась.
– Веское подозрение, – сказал я почти весело. – Можете сказать ему, что он меня здорово удивил. И еще мне кажется, что вся эта история могла быть подстроена не Катей, а вами, Родерик...
Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Потом лицо его прояснилось, он улыбнулся.
– Ну, ладно, – сказал он. – Мы не виноваты. А как насчет Клиффорда?
– Вы его лучше знаете. Но пусть он и продал свою душу фирме «Уорлдис», на такой трюк у него не хватило бы пороху.
– Вы его недооцениваете, – ответил Родерик. – Он не всегда был таким затравленным.
Неподалеку у ограды стоял Дэн и с беззаботной улыбкой разглядывал Орла. Я подумал, что, знай он, как скоро он унаследует этого жеребца, не был бы таким беззаботным.
К нему подошел Аркнольд, и они поднялись на трибуну. Туда же направились и мы с Родериком. Орел отлично стартовал, потом стал терять силы и пришел к финишу полностью вымотанный.
Аркнольд, мрачнее тучи, сбежал по лестнице и, бормоча что-то под нос, пошел к паддоку, чтобы обсудить с жокеем очередную неудачу.
Проходя мимо меня, он сказал:
– Это уже чересчур. Не понимаю. Отличный конь, он должен был выиграть, как минимум, пятьсот метров.
– Что он имел в виду? – спросил Родерик с таким безразличием, что его тон меня насторожил. Тут я вспомнил, что он все-таки репортер «Рэнд Дейли Стар», и решил ничего ему не объяснять.
– Понятия не имею, – ответил я.
Мы спустились с трибуны. Я пришел к выводу, что лучше всего будет поговорить с Клугвойгтом.
Родерика я подкинул Эвану с Конрадом, которые как раз обсуждали вопрос о том, не пора ли выпить, и удалился в тот момент, когда Родерик стал объяснять Конраду версию Джо насчет экранированного
Клугвойгт находился среди целого цветника дам в нарядных шляпках. Он пригласил меня в ложу и тут же сунул полный стакан с каплею виски.
– Как дела? – спросил я. – Выиграли?
– Скажем так, не проиграл, – улыбнулся он. – На кого будете ставить в этом заезде?
– Сначала надо посмотреть лошадей.
– Вот это правильно.
Я сказал, что мне нравится здешний ипподром.
– Эти трибуны построены недавно? – спросил я.
– Да, совсем недавно, – подтвердил он.
– Все здания тоже выглядят новыми.
– Так оно и есть. Хотите посмотреть?
– С удовольствием, – ответил я и поставил стакан, намекая, что готов это сделать немедленно. Через минуту мы не торопясь шли к зданию, где на первом этаже располагались раздевалки, душевые, весы для жокеев, а на втором конторы.
Весь ансамбль действительно был современным и очень красивым; он ничуть не напоминал хорошо знакомые мне английские ипподромы. Мы прошли через большую удобную комнату с отличными креслами, где владельцы лошадей и тренеры могли спокойно планировать тактику или анализировать поражения, но Клугвойгт, не задерживаясь, повел меня дальше.
Помещение для жокеев было не хуже. У каждого здесь был просторный запирающийся шкафчик для одежды (не английские вешалки), рядом с раздевалкой находилась сауна (душ, разумеется, тоже), вдоль стен стояли удобные диваны (а не деревянные скамейки).
Человек, с которым я собирался говорить, лежал на кожаном диване. Я нашел его по табличке с фамилией: «К.П.Фарден». Это был жокей Гревилла Аркнольда.
Я сказал Клугвойгту, что хотел бы побеседовать с этим парнем.
– Отлично, – сказал он. – Я буду ждать в салоне. А заодно и сам поговорю кое с кем.
Фарден, как и положено жокею, был очень маленьким и худым, кожа да кости. Когда Клугвойгт назвал ему мое имя, его лицо прояснилось, но когда я сказал, что я друг миссис Кейсвел, он вновь помрачнел.
– Я не виноват, что лошадь в таком паршивом состоянии, – заявил он.
– Конечно, – успокоил я его. – Я хотел бы знать, что вы обо всем этом думаете, потому что миссис Кейсвел наверняка будет спрашивать меня об этом.
– Я скажу вам, что происходит. На старте кажется, что лошадь в отличной форме, она бодра и весела, а потом, когда надо прибавить ходу, оказывается, что у нее уже нет сил, а если попробовать хлыстом, то она совсем скисает и теряет скорость.
– Вы, неверное, думали над этим. Вам ничего не пришло в голову?
– Нет, ничего, – он смотрел на меня исподлобья.
– Но ведь что-то вы об этом думаете?
– То же, что и все. Больше я ничего не могу сказать.
– А что вы думаете о главном конюхе Аркнольда?
– Скотина. Никогда о нем особо не думал. Но встретиться с ним на темной дорожке я бы не хотел, если вас это интересует.
Меня интересовало совсем другое, но пережимать не стоило, и я спросил, понравился ли ему Дэн.